Глаз Охотника
Шрифт:
— У нас осталось совсем мало времени. Если быть точным, всего два дня.
Араван пожал плечами.
— Вот что открылось мне, дитя мое: этот блеск и есть суть мироздания, это ядро… начало и конец. В нем сконцентрировано все, что было, что есть и что будет. Все: огонь, вода, ветер, земля, воздух — создано из этого вечного материала. Все: ход времен, бесконечность космоса, пульсация энергии.
Фэрил в недоумении воззрилась на вьющиеся, переплетающиеся искорки:
— Все-все, Додона? И разум, и душа, и дух, и заботы сердца?
Старик задумался, но вскоре продолжал:
— Ах, голубушка моя, ты добралась до самых сокровенных тайн. На эти вопросы ответов я не знаю, но ищу постоянно, — И снова старик поднял лицо кверху: — Подождите!
Халид сказал, обращаясь к Риате:
— У нас остался только день, но я могу прибавить к нему еще семь.
Эльфийка с интересом взглянула на королевского стража:
— Но как?
Халид махнул рукой на север:
— Если я возьму с собой только своего быстроногого хаджина и хаджина Рейго на смену, две фляги с водой и немного еды, я смогу проделать обратный путь до Сабры за шесть дней, а может быть, и быстрее. Хаджины могут за день проходить сто миль — и так несколько дней.
Риата кивнула:
— План хорош. Если Фэрил не очнется в ближайшие сутки, нам придется прибегнуть к нему.
Они парили теперь перед одной из граней кристалла и пристально вглядывались в казавшуюся посеребренной поверхность.
Вид за пределами грани представлял собой багрового цвета цитадель в горном ущелье; вид рядом — изможденного человека, закованного в кандалы; вид позади — крепость в горах.
Додона заговорил:
— Время застыло в кристалле, но все времена можно различить. За пределами грани будущее, причем не то, что обязательно должно произойти, а то, что может случиться.
Позади — прошлое, часто замутненное различными образами, противоречивыми изображениями.
Рядом — настоящее, преломленное через собственное отражение, которое зачастую мешает разглядеть другие картины.
Фэрил присмотрелась к собственному отражению, потом к серебристому блеску — отражению Додоны. Внезапно она увидела истинную сущность прорицателя и осознала — каким образом, дамна сказать не смогла бы, — что он способен принять любое обличье, какое только пожелает: ребенка, старика, эльфа, мужчины, женщины…
Додона засмеялся:
— Вижу, ты разгадала один из моих секретов.
— Да ты оборотень, прямо как Урус!
— О нет, дитя мое, я гораздо могущественнее.
Фэрил захлопала в ладоши от радости:
— Здорово. Вот я, например, всю жизнь мечтала летать как сокол…
Крика Додоны дамна уже не услышала, ибо превращение началось.
Халид вскрикнул от ужаса, увидев внезапно возникший на поляне золотистый блеск, сопровождавшийся звоном колокольчиков. Постепенно яркий свет погас и серебристый звук затих. Вместе с ними исчезла и Фэрил, а вместо нее посреди поляны сидел сокол с огромными янтарными глазами и синим камнем на шее. Кристалл лежал рядом с птицей на земле.
Сокол приготовился уже было взлететь, повинуясь зову своей неукрощенной природы, но тут из кристалла вырвался серебряный свет, охвативший все кольцо и наполнивший его нестерпимым сиянием и тревожным перезвоном хрустальных колокольчиков. Друзья были ослеплены и оглушены. Они ощутили присутствие кого-то могучего, всевластного. Но вот это что-то ушло, а вместе с ним и ослепительный свет, и тревожный перезвон. Когда к друзьям вернулась способность видеть и слышать, они поняли, что сокол исчез, а на его месте, прямо перед ними, лежит спящая Фэрил, зажав в руках магический кристалл и синий камень.
— Дурья голова! — выругался Додона. — Внутри кристалла ты можешь принять любое обличье, но выходить из кристалла в таком виде опасно! Еще чуть-чуть, и ты навсегда осталась бы здесь летать диким соколом!
Фэрил поежилась: ей стало не по себе от неласковых слов Додоны. Но тут же самолюбие взяло верх, и она вспылила:
— Какая же я «дурья голова», Додона? Ты меня не предупредил — откуда же я могла знать?
— Невежество не оправдание, — парировал Додона. — Мудрый подождет, где дурак вперед пойдет.
Не успела дамна ответить на это несправедливое обвинение, как Додона сквозь зубы прошипел:
— Недоумки! Неужели трудно понять, что ход времени здесь, внутри, подчиняется другим законам! — И, воздев лицо кверху и потрясая кулаками, старик прокричал: — Подождите!
Араван обернулся к остальным и отрицательно покачал головой:
— Еще рано. Придется подождать.
Халид вздохнул:
— Через девять дней корабль Легори отходит. Еще три дня — и мне надо выезжать.
Гвилли тихонько плакал. Араван подошел к нему и, положив руку на плечо варорцу, проговорил:
— Не беспокойся, Гвилли. Я чувствую, что Фэрил в надежных руках.
Старик посмотрел на маленькую дамну сверху вниз. Она стояла понурившись и грустно опустив руки. Додона понял, что не может долго сердиться на нее. Старик засмеялся и нагнулся, чтобы обнять малышку.
— Ну что же мне с тобой делать, крошка? Слишком уж ты смелая. Конечно, ты права: я сам тоже хорош — не предупредил тебя об опасности. Но теперь ты будешь знать, что с кристаллом шутки плохи, особенно для тебя, слабой уроженки Средней сферы. Если продолжишь использовать камень для прорицания, однажды можешь остаться в нем навсегда. Ты уж лучше не рискуй больше.
Что ты можешь делать безбоязненно — так это доверяться кристаллу в минуты сомнения как проводнику, который укажет тебе правильный путь и решение, как подсказчику, который обострит твою природную интуицию и предупредит об опасности.
Фэрил с чувством обняла Додону: она очень привязалась к старику за эти час-два — или двенадцать дней. Это уж с какой стороны смотреть!
Додона взял ее за руку и снова посмотрел наверх, в небо, тонувшее в переплетениях тончайших паутинок, граней, кристаллических окон и зеркал: