Глаз павлина

Гордон Уильям

* * *

В открытое окошко залетал легкий теплый ветерок, пропитанный пряным ароматом цветов, вина и острой шемитской кухни. Несмотря на то, что солнце стояло почти в зените, в комнате было прохладно. Руфия, только что принявшая ванну, сидела у зеркала, расчесывая волосы.

— Клянусь левым глазом Манаана, ты прекрасна, огненногривая,— обратился к девушке вошедший в комнату Конан.

Киммериец только что вернулся из города, куда с утра отправился, чтобы разузнать, что к чему, и был чрезвычайно весел и доволен. В славном Киросе жизнь била ключом: всех охватила праздничная лихорадка, перед которой не смог устоять и суровый северянин. Сурового воина, чья жизнь была лишь бесконечной чередой страданий, битв и опасных приключений, настолько очаровало буйство праздника, что он и думать забыл об опасности. В этом красивом нарядном городе совершенно не было места злу и горю, и обычно осторожный и подозрительный киммериец расслабился.

— Думаю, Коту придется поскучать без нас еще пару-тройку дней,— сказал он, взяв со столика кубок с вином, и повалился на широченную кровать под балдахином.— Я хочу погулять на свадебном карнавале,— продолжил Конан.— Говорят, король Фарах превзошел сам себя и для увеселения любимой дочери и своих гостей намерен устроить нечто невероятное. Представляешь, Руфия, он собрал фокусников, лицедеев и танцоров со всего Шема. Я слышал, он оставил без увеселений все соседние государства!

— Конечно, пропускать такое событие нельзя.— Руфия, как и все женщины, была чрезвычайно любопытна и тоже обожала всяческие развлечения.— Кроме того, Фарах мужчина представительный и, что удивительно, одинокий…— поддразнила она своего спутника.

К этому времени у Руфии с Конаном установились теплые и дружеские отношения, хотя оба не скрывали друг от друга, что вовсе не собираются прожить вместе до глубокой старости. Но сейчас они были вместе, и, главное, им было хорошо.

— Если ты хочешь окрутить старого лиса Фараха, то ничего у тебя не выйдет,— рассмеялся Конан, отсалютовав девушке кубком.— Джилзан говорил, что он чрезвычайно упрям, а кроме того, после смерти королевы дал зарок никогда не жениться. Я вроде так понял, что ее убили какие-то проклятые колдуны.— Голос варвара исказился от ненависти. Конан с детства не выносил колдовское племя. А после того как его мать погибла от рук исчадия зла Тулсы Дуума, он положил себе за труд избавить Хайборию от всех представителей этого племени. И надо сказать, изрядно в этом преуспел: честная сталь, крепкие мышцы и несгибаемая воля зачастую оказывались сильнее самых страшных заклинаний. Лишь то, что Фарах — совершенно не знакомый ему человек — пострадал от одного из этих демонов в человеческом обличье, исполнило киммерийца симпатией к королю Кироса.

— Я еще не встречала такого мужчины, которого не смогла бы приручить.— Офирка весело подмигнула Конану.— Даже Амра-Лев не устоял перед моими чарами! Но не волнуйся, мне здесь делать нечего. По законам Кироса править этим государством должен только мужчина, и мне почему-то кажется, что им будет принц Зебуб. Кстати,— она кокетливо изогнулась,— завтра начинается свадебный карнавал, а мне нечего надеть.— Руфия притворно надула губки.— Я хочу, чтобы ты купил мне какое-нибудь подходящее к случаю украшение, в котором не стыдно было бы появиться на церемонии бракосочетания в храме Птеора.

— Да кто же тебя туда пустит, женщина? — удивился Конан.

— Пока ты, как любопытный мальчишка, болтался по улицам, я познакомилась с очень симпатичным десятником городской стражи, который обещал мне достать пропуск в храм…— победоносно улыбнулась Руфия. И, глядя на сразу нахмурившегося Конана, милостиво добавила: — На двоих, мой герой!

— Да ты ловка, как горная кошка,— покачал головой киммериец, одним мягким, но мощным движением поднимаясь с кровати.— Ладно, будут тебе твои побрякушки. Никто не может обвинить меня в невнимательности к женщине! Я как раз собираюсь на рыночную площадь… Но чуть позже, моя красавица,— добавил он, прижимая затрепетавшую от страсти девушку к широкой груди.

* * *

Конан в свои двадцать пять лет успел объездить добрую треть Хайбории и поэтому считал себя весьма искушенным путешественником. Но к такому зрелищу он был совершенно не подготовлен — местный рынок поразил его до глубины души. Торговые ряды, палатки, шатры, да просто кучи товаров, наконец, уходили во все стороны, насколько хватало глаз. Киммерийцу доводилось видеть города, которые были меньше, чем рынок в Киросе. Видимо, только для того, чтобы обойти весь рынок, потребовалась бы пара дней!

В глазах рябило от обилия товаров со всех концов Хайбории. Чего здесь только не было: и гигантские двуручные мечи ванахеймской работы, и невероятные резные статуэтки из удивительного красного и черного дерева, сработанные чернокожими зембабвейцами, и переливающиеся на солнце всеми цветами радуги полотнища тончайшего кордавского шелка, которые легко можно было продеть в украшенные самоцветами из Меру изящные золотые кольца, что продавались тут же. От обилия цветов и фруктов всех форм и расцветок рябило в глазах, а выбор скакунов всех пород и мастей мог соперничать лишь с выбором рабов и рабынь, представляющих все хайборийские расы! Любой, даже самый взыскательный, покупатель не ушел бы отсюда с пустыми руками.

Конан буквально оторопел. Безусловно, он был грозным и отважным воином, но в глубине души оставался всего лишь молодым парнем, жадным до впечатлений. Поразительно, но вся жестокость мира до сих пор не разучила его удивляться!

Киммериец с трудом проталкивался сквозь толпу, отбиваясь от настырных торговцев, суливших молодому человеку за его золото все блага мира.

— Купи волшебный пояс, парень, который освящен в храме Иштар,— пристал к Конану кривобокий лысый торговец.— Всего две монеты, и все женщины Кироса — твои! Ни одна из этих кокеток не сможет устоять перед могучей любовной магией, заключенной в этом талисмане!

— Носи его лучше сам, старик! А еще лучше — помойся, а то и он тебе не поможет! — прикрикнул на мошенника Конан, вызвав взрыв смеха у находящихся поблизости горожан.

— Не слушай этого обманщика, красавчик, зачем тебе какие-то дурацкие талисманы? Уж я-то знаю, что ты в них совершенно не нуждаешься, сладкий мой,— закричала ему из палатки напротив местная гадалка — дородная и густо намазанная румянами шемитка.— Если чего тебе по-настоящему и надо, так это чтобы мудрый человек прозрел твое будущее. Иди, я тебе погадаю. Не упускай редкую возможность узнать судьбу всего за четверть золотого!

— А я ее и так знаю, бабушка,— отмахнулся киммериец, не слушая потока брани всего мгновение назад сладко улыбавшейся гадалки.

— Сюда, сюда! — раздавалось со всех сторон. Торговцы наперебой расхваливали свой товар, заодно стараясь принизить достоинства товара других купцов.

— Ты только посмотри на эти кинжалы, воин,— мертвой хваткой вцепился в него продавец оружия из Хорайи.— Где ты еще найдешь такие клинки? Не вздумай даже возражать, северянин — ты ведь с севера, правда? — пока не посмотришь, какая у них совершенная заточка! А рукоятка, рукоятка, а? Она в три слоя обтянута кожей ящерицы туфифы и никогда не выскользнет из руки.