Глаз разума
Шрифт:
Узнавание зиждется на знании, ощущение близкого знакомства – на эмоции. Обе эти способности не связаны друг с другом. У них разная нейронная основа, и нарушения этих способностей могут встречаться независимо друг от друга. Хотя при прозопагнозии утрачиваются они обе, при других заболеваниях пациенты могут сохранять чувство близкого знакомства без узнавания или сохранять способность к узнаванию без ощущения близкого знакомства. Первое встречается при «ощущении уже виденного» (дежа-вю), а также при «избыточном чувстве близкого знакомства с лицами», описанном Девински. Такой больной может вдруг обнаружить, что все прохожие на улице или все пассажиры автобуса, в котором он едет, ему знакомы. Он может подойти к любому из них и обратиться, как к старому другу, хотя смутно понимает, что не может их всех знать. Мой отец всегда был очень общительным человеком и мог узнать сотни и даже тысячи людей, но это ощущение
Нечто противоположное происходит с больными, страдающими синдромом Капграса, при котором пациенты распознают лица, но они не порождают у них эмоционально окрашенного чувства знакомства. Так как муж, жена или ребенок не вызывают у больного специфического теплого чувства близкого знакомства, он будет считать, что они не настоящие – они, должно быть, хитрые самозванцы или обманщики. Больные прозопагнозией обычно понимают, что проблема узнавания связана с поражением их мозга. Больные с синдромом Капграса, напротив, непоколебимы в своем убеждении, что сами-то они совершенно здоровы, но что-то непонятное и даже сверхъестественное происходит с окружающими.
Люди с приобретенной прозопагнозией, такие как А.Х. или доктор П., встречаются крайне редко. Практикующий невролог может за все время своей профессиональной деятельности не встретить ни одного такого больного. А такая, как у меня, врожденная прозопагнозия (или, как ее еще называют, «прозопагнозия развития») встречается намного чаще, хотя в большинстве случаев остается нераспознанной. Хизер Селлерс, всю жизнь страдающая прозопагнозией, писала о ней в вышедшем в 2007 году автобиографическом эссе: «Я не узнавала детей моего мужа… В магазине я могла броситься на шею незнакомому мужчине, думая, что это мой муж… Я не узнавала коллег, с которыми проработала не один десяток лет… Я постоянно представлялась, встречая соседей». Хизер проконсультировалась по этому поводу у двух неврологов, и они оба сказали, что никогда не сталкивались с подобным заболеванием, так как оно «очень редкое» 42 .
42
Очень многие современные врачи не знакомы с этим заболеванием, хотя первое сообщение о врожденной прозопагнозии появилось в медицинской литературе еще в 1844 году, когда английский врач А.Л. Уайген описал одного своего больного: «Джентльмен средних лет пожаловался мне на совершенную неспособность запоминать лица. Он может разговаривать с каким-либо человеком в течение часа, а на следующий день не узнать его при встрече. Он не узнает даже старых товарищей, с которыми много лет вел совместные дела. Его профессия требовала установления и поддержания доброжелательных отношений с людьми – и поразивший его дефект сделал его жизнь жалкой и невыносимой. Она протекала теперь в беспрестанных оскорблениях и извинениях. Он не мог сколь-нибудь отчетливо представить себе ни одного предмета и не узнавал никого прежде, чем услышит голос. По голосу он без труда узнавал знакомых ему людей. Я безуспешно пытался убедить его в том, что он должен признать себя больным, и это будет лучшим средством для прекращения ссор с друзьями. Но мой пациент был полон решимости и впредь скрывать свой дефект, и я не смог убедить его в том, что этот дефект никак не связан со зрением».
Один выдающийся невролог, занимавшийся изучением агнозии, признался мне, что никогда не слышал о врожденной прозопагнозии и впервые узнал о ней совсем недавно. Думаю, что это и неудивительно, потому что люди с врожденной прозопагнозией обычно не консультируются у неврологов по поводу своей проблемы (так же, как не осаждают офтальмологов люди, страдающие дальтонизмом). Они воспринимают свой дефект как неотъемлемую и привычную часть своей жизни.
Кен Накаяма из Гарвардского университета, занимающийся изучением зрительного восприятия, давно подозревал, что прозопагнозия встречается намного чаще, чем ее диагностируют. В 1999 году совместно с Брэдом Дюшеном из Лондонского университетского колледжа он стал использовать Интернет для поиска людей со слепотой на лица. Результат превзошел ожидания медиков: откликнулись несколько тысяч больных прозопагнозией – как в легкой форме, так и в самой тяжелой, доводящей больных до полной инвалидности 43 .
43
Информация доступна на сайте авторов: www.faceblind.org.
Несмотря на то что у больных
Накаяма и Дюшен исследовали нейронную основу распознавания лиц и мест и открыли много нового на каждом уровне – от генетического до коркового. Изучали авторы также психологические эффекты и социальные последствия прозопагнозии и топографической агнозии. Это отдельная большая проблема, с которой сталкиваются такие больные в сложной социальной и урбанистической культуре.
Диапазон расстройства механизма распознавания очень велик и имеет не только негативную сторону, но, случается, и позитивную. Рассел, Дюшен и Накаяма описали больных с гипертрофированными способностями узнавания. Эти люди обладают почти сверхъестественным даром запоминать лица всех людей, с которыми им доводилось в жизни сталкиваться. Одна из моих корреспонденток, Александра Линч, так описала свою необычайную способность узнавания людей:
«Вчера это случилось опять. Я спускалась в метро в Сохо, когда узнала в шедшем в пятнадцати футах впереди мужчине (он шел спиной ко мне и разговаривал с другом) человека, которого я знала или, во всяком случае, видела раньше. В данном случае это был Мак, приятель одного продавца картин. Последний раз я видела его мельком два года назад, на открытии выставки в центре. Не уверена, разговаривала ли я с ним хоть раз после того, как нас представили друг другу лет десять назад.
Это неотъемлемая часть моей жизни – стоит мне хотя бы мельком увидеть кого-то из встречавшихся ранее людей, как я без всякого напряжения тотчас вспоминаю его лицо, словно запечатленный кадр, мгновенно определяя место, где я его видела. Например, вот эта девушка подавала нам вино в баре в Ист-Вилледж в прошлом году (то есть в другом месте и вечером, а не при свете дня). Да, я люблю людей, человечество и его разнообразие, и, насколько могу судить, для меня не составляет никакого труда запечатлевать в памяти черты лиц продавцов мороженого, девушек из обувных магазинов или друзей друзей моих друзей. Какая-то деталь лица или даже походка человека, идущего в двух кварталах от меня, может мгновенно включить память, и я легко вспоминаю, кто это такой».
Такие уникумы, как пишут Рассел и его соавторы, «настолько же хорошо распознают лица, насколько скверно делают это больные с прозопагнозией». То есть способность первых узнавать лица в два-три раза превышает нормальный средний уровень, а у вторых находится ниже уровня нормы в те же два-три раза. Таким образом, разница между наилучшими и наихудшими способностями к распознаванию лиц сравнима с разницей между людьми с IQ 44 150 и с IQ 50, в то время как остальные люди занимают ступени, расположенные между этими двумя крайностями.
44
IQ – уровень интеллекта, определяемый тестированием. – Примеч. ред.
Некоторые неврологи считают, что тяжелая прозопагнозия поражает до двух процентов населения, – это означает, что только в Соединенных Штатах может проживать до шести миллионов таких больных. А в легкой форме этим заболеванием (то есть не полной слепотой на лица, но сниженной способностью к их распознаванию) может быть затронуто до 10% населения. Пока что официально никто не признает больными тех многочисленных людей, которые не узнают своих мужей, жен, детей, учителей и коллег, отсутствует и общественное понимание этой проблемы.
Совершенно иную картину мы видим в отношении другого неврологического меньшинства. Есть данные, что от пяти до десяти процентов населения страдает дислексией. Педагоги, психологи и другие специалисты все в большей мере отдают себе отчет в специфических трудностях (и нередко – специфической одаренности) детей, страдающих дислексией, и разрабатывают соответствующие стратегии их обучения и воспитания.
Но до сих пор большинство людей с различной степенью слепоты на лица вынуждены полагаться на собственную изобретательность и самостоятельно разработанные стратегии, начиная с уведомления окружающих о своем необычном и не столь уж редком заболевании. Все чаще о прозопагнозии пишутся книги, открываются сайты в Интернете и курсы, где люди с прозопагнозией и топографической агнозией могут делиться друг с другом своими переживаниями и, что еще важнее, совместно вырабатывать приемы узнавания лиц и мест в тех случаях, когда отказывают способности и навыки реализации этих функций.