ГЛАЗ ТИГРА (сборник боевой фантастики и приключений)
Шрифт:
Она ждала меня, когда я вернулся, сидя в задумчивости в кресле у окна, но как только я вошел, кинулась ко мне.
— Где ты пропадал? — потребовала она ответа. — Я сижу уже целый вечер, сгорая от любопытства.
— Ты не поверишь своим ушам, — сказал я и подумал, что она готова на меня наброситься.
— Харри Флетчер, даю тебе десять секунд, чтобы ты кончил свои пустые вводные речи и изложил самую суть — иначе я выцарапаю тебе глаза!
Мы проговорили далеко за полночь, и к тому времени пол был покрыт разбросанными листами бумаг, по которым мы ползали на четвереньках. Здесь была навигационная карта архипелага Сент-Мери, копии изображений «Света Зари», заметки, которые я сделал на основании описания кораблекрушения, и те, что принес из читального зала Британского Музея.
Я достал свою походную фляжку и мы пили «Чивас Регал» из пластикового стаканчика крышки, споря и обсуждая наши планы. Мы пытались угадать, в какой части судна были сложены пять ящиков, размышляя, как оно разбилось о риф; какая часть была затянута приливом в пролом, а какая свалилась с внешней стороны рифа в морскую пучину. Я сделал наброски дюжины возможностей и начал составлять список необходимого для экспедиции оборудования, к которому постоянно что-то приписывал, по мере того, как что-то новое приходило мне на ум, или что-то предлагалось Шерри.
Я совсем позабыл, что она должна быть отличной аквалангисткой, но она тут же в разговоре об этом напомнила. Я понимал, что она не будет праздной пассажиркой в моей экспедиции, и мои чувства к ней пополнились профессиональным уважением. Воодушевленное настроение смешалось с чувством товарищества, усиленное физическим тяготением нас обоих друг к другу.
На бледных щеках Шерри от волнения выступил румянец, и мы плечом к плечу, ползали на коленях по ковру. Она повернулась ко мне что-то сказать. Она смеялась, и в ее синих глазах плясали огоньки, всего в нескольких дюймах от моих.
И вдруг оказалось, что все золотые троны и легендарные алмазы должны дождаться своей очереди. Мы оба узнали это мгновение и, не стесняясь своих чувств, повернулись друг к другу. Нас охватила лихорадка нетерпения, и мы стали любовниками, не поднимаясь с пола, прямо на рисунках «Света Зари». Наверное, в отмеченной печальной звездой судьбе судна, это был самый счастливый момент.
Когда, наконец, я поднял ее и отнес в постель, где наши тела слились еще раз под мягким одеялом, я осознал, что все мои многочисленные предшествующие любовные упражнения были сущей ерундой. То, что я только что пережил, было выше простого удовлетворения плоти — это был праздник духа. Если это не было любовью, то нечто самое близкое к ней, из того, что мне было известно.
Мой голос звучал глухо и нетвердо, когда я попытался объяснить ей это. Она лежала тихо, прижавшись к моей груди и слушая слова, которые я ни разу не говорил никакой другой женщине. Она крепко сжала меня, когда я кончил говорить — это был недвусмысленный приказ продолжать. По-моему, я еще продолжал говорить, когда мы оба уже спали.
С высоты Сент-Мери напоминает причудливую рыбу из бездны океанских глубин — широкое, уродливое, с короткими плавниками тело, странный хвост и огромный рот, несоразмерный с остальным туловищем. Рот — это Грэнд-Харбор, порт и город, примостившиеся вдоль челюстей. Железные крыши вспыхивали подобно сигнальным огням среди зеленого полога растительности. Самолет описал над островом дугу, и взгляду пассажиров предстала панорама ослепительно белых пляжей и такого прозрачного моря, что каждая деталь рифа и глубин превращались при взгляде с такой высоты в огромное сюрреалистское полотно.
Шерри прижалась лицом к иллюминатору и восторженно вскрикивала, когда лайнер начал снижаться над плантациями ананасов, где женщины на минуту оторвались от работы, чтобы взглянуть вверх на нас.
Наконец, самолет коснулся земли и покатил к крохотному зданию аэровокзала, вывеска на котором извещала: «Остров Сент-Мери — жемчужина Индийского Океана». Под вывеской стояли еще две, не менее драгоценные жемчужины.
Я дал Чабби телеграмму, и он встречал меня вместе с Анджело. Анджело бросился к барьеру, чтобы обнять меня и вырвать у меня из рук чемодан. Я. представил ему Шерри. Манеры Анджело тотчас изменились до неузнаваемости. Здесь на острове из всех признаков красоты выше всех ценится лишь один. У девушки могут быть кривые зубы или косые глаза, но если у нее светлая кожа, то у нее отбоя не будет от ухажеров. Светлая или, как здесь говорили, ясная кожа могла быть усыпанной угрями, но ценился именно ее оттенок, а Шерри была обладательницей самой светлой кожи, какую когда-либо видели на острове.
Анджело таращил глаза в каком-то ступоре, пока она пожимала ему руку. Затем он, стряхнул оцепенение, отдал мне назад мою сумку и взял другую, из рук Шерри. Как верный пес, он следовал за ней на расстоянии нескольких шагов, в благоговении не спуская с нее глаз. Он расплывался в своей знаменитой улыбке всякий раз, когда она бросала взгляд в его сторону. С первых же мгновений он превратился в ее раба.
Чабби прошествовал вперед, чтобы встретить нас. Он был полон чувства собственного достоинства, громадный и вечный, как утес из темного гранита. На лице его была гримаса недовольства, более выразительная, чем когда-либо. Он взял мою руку в свою огромную сильную ладонь и пробормотал нечто, что должно было означать приветствие по случаю моего возвращения. Он посмотрел на Шерри, и она слегка поежилась под его сердитым взглядом. Однако внезапно произошло нечто, не виданное мною ранее. Чабби приподнял с головы потрепанную морскими ветрами фуражку, явив миру свою сверкающую лысину в этом доселе невиданном порыве галантности, и улыбнулся так широко, что обнажились розовые пластмассовые десны его вставной челюсти. Он оттолкнул Анджело в сторону, когда тот приостановился отдохнуть и поставил чемоданы, схватив по одному в каждую руку и повел Шерри к пикапу. Анджело преданно следовал за ней, а я плелся в самом хвосте, сгибаясь под тяжестью моего багажа. Но было совершенно очевидно, что команда одобрила мой выбор, хотя бы в этот раз.
Мы сидели в кухне домика Чабби, и его миссис угощала нас кофе с банановыми пирожными. Мы с Чабби обговаривали планы. Я с трудом выторговал разумную сумму, за которую Чабби согласился предоставить нам свою посудину, снабдив ее новыми моторами, и все на неограниченное время. Анджело и Чабби получат за свой труд обычное жалованье, а в конце будет еще премия «за улов», если поиски окажутся успешными. Я не уточнял, что, собственно, мы собирались искать — просто станем лагерем на одном из островов архипелага. И мы с Шерри будем работать под водой.
Наступил полдень, когда мы наконец пришли к соглашению и ударили по рукам, как было принято здесь на острове. Стало жарко, мне было тяжело вновь привыкать к зною. Я отложил все дела на завтра, оставив Чабби с Анджело заниматься приготовлениями. И мы с Шерри на минуту заехали к Ма Эдди за провизией, а затем покатили через холмы, поросшие пальмами, к Черепаховому Заливу.
— Как в сказке, — прошептала Шерри, остановившись под тростниковой крышей веранды. — Наверно, мне это мерещится, — и она кивнула головой в сторону пальм и ослепительно белого песка на пляже.
Я подошел к ней сзади и, обняв ее за талию, прижал к себе. Она тоже прильнула ко мне и крепко сжала мои руки.
— Харри, я и представить не могла, что это будет так чудесно.
Я мог почувствовать, что в ее душе что-то произошло. Она была похожа на цветок, росший среди зимы, лишенный солнца. Но в ее душе еще оставались такие глубины, каких я не мог достичь. Она была непростым человеком, и это меня беспокоило. Казалось, ее раздирали внутренние конфликты, тень которых иногда набегала на ее ясный взор. Так акула, плывущая в глубине, заметна лишь в виде неясного темного пятна. Очень часто, когда она полагала, что на нее не смотрят, я перехватывал ее взгляд в мою сторону — оценивающий и враждебный одновременно, как будто она меня ненавидела. Но такое случалось до нашего прибытия на остров, а теперь она словно расцвела под солнцем, как зимний цветок, отбросив в сторону тревоги, бередившие ей душу.