Глаз ведьмы
Шрифт:
Загонять лишний патрон в ствол, а потом дополнять обойму Пылаев научился у Серова, и мелькнувшее воспоминание о нем отчего-то больно царапнуло душу и, как ни странно, заставило испытать странное чувство, похожее на раскаяние, — ведь именно благодаря Аркадию у Сергея одна за другой начались неприятности весьма серьезного свойства. Да разве только у него? А все Пал Иваныч…
— Да перестань ты, зараза! — один из конвоиров, устав отбиваться от пытавшегося освободиться Пылаева, захватил его шею удушающим захватом, а другой безжалостно врезал рукоятью пистолета по затылку пленника.
Аркадий обмяк, как тряпичная кукла, уронил голову на грудь и съехал на сиденье вниз. Сердито сопевший конвоир спрятал пистолет в кобуру и осклабился:
— Почуял, видно?
— Обычный всплеск, — зевнул водитель и передал назад бутылку водки. — Адреналин ударил в кровь, вот мальчик и попробовал порезвиться. Угостите его, может, заговорит?
Пылаева устроили поудобнее, разжали ему челюсти и начали лить в рот спиртное. Пленник судорожно глотнул несколько раз, потом открыл мутные глаза и замычал, пытаясь увернуться от льющейся в рот струйки, но ему зажали голову и заставили глотать, пока не влили почти всю бутылку.
Один из мучителей сунул в рот Аркадию прикуренную сигарету, и Пылаев жадно затянулся, ощущая, как хмельной туман медленно расползается по мозгам, ослабляя волю и обманывая стоявшие настороже контрольные центры — пьяному море по колено! Интересно, они будут накачивать его еще?
— Покурил? — окурок выдернули из губ и поднесли ко рту маленький бутербродик. — Закуси. Кусай, не бойся.
Аркадий зубами принял из чужих рук кусок хлеба с копченой колбасой и меланхолично прожевал: есть совершенно не хотелось, да и алкоголь, затуманивший было мозги, перестал действовать. Наверное, слишком велико нервное напряжение.
— Давай поговорим, — миролюбиво предложил сидевший за рулем и включил небольшой диктофон, лежащий у него на коленях. — Мы согласны выслушать твою исповедь. Расскажи, как ты завладел оружием подполковника Серова, кого из него застрелил и что сделал с пистолетом потом.
Пылаеву будто еще раз заехали по затылку.
«Все рухнуло, все! И Павел Иванович как пить дать лежит на дне болота или реки, с грузом на ногах и пулей в голове. Или его расчлененный труп едет посылками в разные концы России. А чего проще сжечь тело в крематории вместе с официальным покойничком. Что им, с такими-то возможностями, стоит это устроить?»
— Я никого не убивал, — тяжело ворочая языком, сказал Аркадий вслух. — Никого!
— Но вы взяли после взрыва пистолет Серова и передали его… Кому? Кто с использованием этого оружия совершал преступления?
— Я никого не убивал, — заезженной пластинкой повторял Аркадий. Нельзя дать этим людям ни единого аргумента против себя, тогда есть шанс хоть как-то выкрутиться. И в глубине души теплилась надежда, что его просто проверяют, пробуют на прочность.
— Ты подсунул его руководству?
— Я никого не убивал, — пьяно бормотал Пылаев.
Сидевший за рулем раздраженно щелкнул кнопкой, кассета диктофона перестала вращаться. Убрав диктофон в карман, водитель с презрением бросил:
— Козел! Кончайте его!
Парень, который угощал пленника сигаретой, а потом бутербродом, ударил Аркадия кулаком в висок. Удар был такой силы, что Пылаев отключился, даже не успев испугаться или почувствовать боль.
— У нас от нескольких минут до получаса, — снимая с пленника наручники, буднично сказал ударивший Аркадия конвоир. — Кто знает, насколько крепкий у него череп?
— Я тоже не доктор, — огрызнулся водитель. — Живее!
Пылаева вытянули с заднего сиденья и пересадили за руль. Он навалился на него грудью и придавил кнопку клаксона — долгий тоскливый звук поплыл над сумеречным шоссе, заставляя водителей проходивших неподалеку редких машин притормаживать.
Второй конвоир быстро открыл капот и сорвал с аккумулятора клеммы. Сразу наступила тишина и стало слышно, как сопит первый конвоир, пристраивая между ног Аркадия гранату с привязанной к чеке крепкой лавсановой нитью.
— Куда ты ее запихал? — скривился старший, несколько минут назад безрезультатно пытавшийся получить от Пылаева записку или вытянуть из него информацию.
— Нормально, — выбрасывая нить в открытое окно, отозвался тот. — С гарантией.
Его напарник начал поливать сиденья, пол и бессознательного Аркадия бензином из канистры.
— Хорош! — остановил его старший. — Уходим.
Они отбежали к «Волге», и минер дернул за нить. Ухнул взрыв. Над «жигулями» Аркадия взметнулось яростное пламя — слепящее разлохмаченное облако с треском и гулом пожирало автомобиль и все, что находилось внутри.
— Не получилось, — стирая свой голос с диктофона, с сожалением покачал головой старший. — Неслабо было бы получить от него записочку. Вот кое-кто повертел бы задницей, как на раскаленной сковородке.
— Не получилось и не надо, — ответил ему водитель. — Там теперь ментам работенки на месяц. Мы сейчас куда, на базу?
Телефонный звонок раздался как раз в тот момент, когда Мякишев разлил коньяк по рюмкам и жестом предложил начальнику управления принять по маленькой, чтобы снять нервное напряжение. Тот одним глотком влил в себя спиртное и снял трубку.
— Да!.. Когда, где?.. Пылаев взорвался в своей машине, — трагическим шепотом сообщил он, прикрыв микрофон рукой, и Александр Трофимович поспешил придать лицу выражение скорбной озабоченности, хотя на самом деле ему хотелось схватить со стола бутылку и, запрокинув ее над широко раскрытым ртом, выпить марочный коньяк прямо из горлышка!
Плевать на все приличия, плевать на то, что подумает о нем начальник управления: сейчас Трофимычу сам черт не брат! Юрий Петрович не блеф, не миф, не сказка, и присланный им Анатолий Иванович тоже не призрак — они убрали проклятого Аркашку, убрали! Пусть чересчур шумно, топорно и торопливо, но убрали! Хрен с ним, у них просто не оставалось времени для разработки более тонкой операции. Да в этом ли суть? Главное, что власть у его тайных хозяев действительно переменилась, и, похоже, в пользу интересов Трофимыча.