Глаз ведьмы
Шрифт:
А зачем ему, Сирмайсу, с теми или с другими? У него своя цель — деньги, огромные деньги, дающие власть, возможность манипулировать политиками по собственному усмотрению, формировать кабинеты министров и определять господствующую идеологию. Однако лишь стоит сделать шаг, как тут же один повиснет на плечах, другой подставит ножку, а третий — ножичек к горлу. Страшно замахиваться на широкие дела в России, но ни в какой иной стране мира больше так не размахнуться: масштабы не те, безалаберности такой нет и ничейных сокровищ, к которым только руку протяни. Запад давно все поделил и немедленно сомнет тебя сталью законов. У нас толковых законов нет, особенно охраняющих человека, и те, кто может, защищают собственные права силой — поэтому на родной стороне тебя остановят не с помощью юстиции, а сметут с лица земли свинцовым ливнем. Но жить, работать и идти к цели все равно надо!
Господи, неужели все «правые», «левые», разные «центры» и прочие идиоты никак не хотят взять в толк, что его не интересует политика, что его единственный бог — деньги? А к тому времени, когда он достигнет желанного могущества, все эти марионетки сгинут с политической арены и серьезный разговор придется вести уже совсем с другими людьми и партиями. Но как объяснить слепому, какого цвета молоко?!
— Надеюсь, все не так плохо? — осторожно спросил сидевший у стола Антипов. — Главное, у нашей «крестницы» и Алексея Григорьевича никаких осложнений.
— Пока! — мрачно бросил Сирмайс.
— О чем вы, Леонид Сергеевич? — недоуменно поднял брови помощник, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду шеф.
Но лучше дать ему спустить пар, чтобы потом он мог действовать с холодной головой: не хватало еще, чтобы началась война! Из-за чего? Из-за того, что их людей пытались подслушать и снять на видео? Господи, да все это делают чуть ли не ежедневно! Ну, пусть не все, пусть только те, кто знает, как это нужно делать, и обладает необходимыми техническими возможностями, но ведь делают! Подумаешь, трагедия. Ничего смертельного, даже если их сняли вместе или записали болтовню в постели. Скандал в семействе Рогозина все равно не разразится: его жена достаточно умна.
— Пока без осложнений, — Сирмайс прошелся по мягкому ворсистому ковру. — Наши противники еще не нащупали, куда мы нацелились, но если нащупают, ни за что ручаться нельзя.
— В любом случае наши тайные и явные интересы надежно прикрыты деятельностью фирм, одновременно работающих по многим направлениям.
Владимир Серафимович закурил и откинулся на спинку кресла. Что-то шло не так, давно испытанный прием сегодня не сработал и шеф не взорвался. Почему? Естественно, он знает неизмеримо больше кого бы то ни было и может оценивать ситуацию несколько иначе. А достоверной информацией, которой располагает, он вряд ли захочет делиться. Что же, это его право.
— Парни Бориса Матвеевича, которыми командовал Иншутин, погнались за чужим «шевроле». Тот перекинул или сделал вид, что перекинул, материалы, и им пришлось разделиться. «Шевроле» загнали в Ясенево, шофера убили, машина перевернулась, и находившийся в ней чужой слухач погиб. Наши взяли технику, оружие и документы и успели исчезнуть до появления ментов. Но кассет с записями не нашли.
— Получается, что их успели передать?
Владимир Серафимович почувствовал, как после вопроса шефа у него неприятно засосало под ложечкой. Ради записи пустой любовной болтовни и съемки на видео выходящей из подъезда парочки так рисковать и жертвовать людьми не станут! Что же там наболтал Лешка? И ведь не спросишь, а самое главное, на чужой роток не накинешь платок. И эта зараза Полина почуяла, что держит Рогозина в руках, и начала выкидывать кренделя: с каждым днем ею все труднее манипулировать. В наше время остался единственный и самый верный способ заставить человека навсегда замолчать — пуля!
Шеф подошел к столу, поставил на него стакан с соком и глухо сказал:
— Теперь вся надежда, что вторая группа не упустит добычу.
Он снял трубку зазвонившего телефона и молча выслушал невидимого собеседника.
— Хорошо, — Леонид Сергеевич положил трубку и обернулся к сжавшемуся в ожидании дурных вестей Антипову. — Они устроили нашим парням засаду в подворотне: водитель ранен, к счастью, не тяжело, а нападавший убит. По данным Ивана Дмитриевича, пленки пошли к Сергею Сергеевичу.
— Боже! — Антипов провел кончиками пальцев по лбу, покрывшемуся мелкими капельками липкой испарины. Началось активное противодействие! Какой же он глупец, вернее, каким был глупцом, еще минуту назад предаваясь размышлениям, что все, кто только может, подслушивают и подглядывают друг за другом. Черт с ними, пусть себе лезут в замочные скважины, лишь бы только не стреляли! — Но это… — Владимир Серафимович попытался натужно улыбнуться, чтобы скрыть охватившее его волнение.
— Да, это война, — жестко закончил за него Сирмайс.
Глава 2
Жуков удобно устроился в глубоком кресле, поставил на широкий подлокотник большую пепельницу и гонял видео на автореверсе, без конца просматривая коротенькую, бессюжетную, практически лишенную звука картинку — Алексей Григорьевич Рогозин прощался у подъезда бывшего цековского дома на Воробьевском шоссе с некоей Полиной Викторовной Гореловой, числившейся сотрудницей одной из мелких фирм, через которую деловые люди отмывали деньги.
Оба, как принято выражаться в спецслужбах, «фигуранта» были хорошо известны Ивану Андреевичу. Правда, знал он их заочно, и сами они о его существовании не подозревали. Отсутствие звука при записи на видео с лихвой восполнял магнитофон: из его динамиков доносились чмоканье, шорохи, скрипы. Потом Полина нараспев цитировала Книгу притчей Соломоновых, а Рогозин ей отвечал: «Слушаю и повинуюсь, прекрасная жрица!»
В этом месте Жуков неизменно настораживался, словно Алексей Григорьевич при новом прослушивании записи мог сказать нечто иное, но его голос, запечатленный на магнитной ленте, выдавал все то же самое: «Кстати, скажи Володе, пусть передаст Леониду: я практически все решил».
«Ишь ты, — язвительно усмехнулся Иван Андреевич. — Интеллектуалы! Ветхий Завет цитируют. Впрочем, сейчас много повыползло скрытых сионистов с русифицированными или переделанными на украинско-белорусский лад фамилиями. По именам они Бори и Миши, Кости и Илюши, зато по отчеству Абрамовичи и Моисеевичи. А вот их дети уже станут Константиновичами и Борисовичами, а внуки и подавно зароют тайну своего происхождения до нужных времен, пока не понадобится поднять ее, как знамя. И сколько этого народца везде поналезло, даже в правительство. Надо бы хорошенько порыться в родословной Рогозина, да жаль, времени на все не хватает».
На экране телевизора Алексей Григорьевич нежно целовал в щеку стройную женщину с золотисто-рыжими волосами. Что же, помощник Президента тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Иван Андреевич сам не отказался бы поцеловать Горелову, и не только поцеловать, но сейчас она была его врагом, хотя он не испытывал ни к ней, ни к Рогозину никакой личной неприязни.
Сквозь щелки в плотно задернутых шторах на окнах конспиративной квартиры, расположенной в старом доме на Лесной, пробивались последние лучи заката. Полный тревог, волнений и неожиданных событий летний день потихоньку клонился к ночи. Принесет ли она желанное отдохновение? Телу еще, может быть, если город немного остынет, отдав звездному небу жар раскаленных камней. А душе вряд ли, ей нужно другое. Как сказано все в том же Ветхом Завете, в Книге Екклезиаста: все труды человека для рта его, а душа его не насыщается!