Глаза Гейзенберга (из сборника"Френк Герберт")
Шрифт:
Основание трона остановилось, и лицом к открытому сегменту был Нурс, – Вы пришли, – прогремел он, – Конечно, вы пришли. Вол знает своего хозяина, а осел кормушку хозяина.
«Так, кажется, это будет тот еще разговор, – думал Олгуд, – Ирония! Это может обозначать только то, что они знают, что я споткнулся…».
Калапина повернула свой трон, чтобы посмотреть вниз на простых смертных. Зал Совета был оформлен по образцу римского сената, с ложными колоннами по краям, ряды скамеек под блестящими сканирующими глазами. Все сконцентрировано было на фигуры, стоящие в стороне от помощников.
Взглянув вверх, Иган напомнил себе, что он боялся и ненавидел этих существ всю жизнь – даже в то время, когда жалел их. Каким же счастливчиком он является, что при формировании он не стал оптименом. Он был близок к этому, но его спасли. Он помнил ненависть, которую испытывал к ним с детства до того, как она стала усиливаться еще и жалостью. Тогда это была чистая вещь, резкая и реальная, светящаяся и направленная против тех, кто дает Время.
– Мы пришли, как нас просили, по поводу сообщения о Дюранах, – сказал Олгуд. Он сделал два глубоких вдоха, чтобы успокоить нервы. Встречи эти всегда были опасными, но вдвойне опасными с тех пор, как он обнаружил своих двойников, которых они растят. Могла быть только одна причина, по которой они дублируют его. Ну да, они узнали.
Калапина изучала Олгуда, рассуждая о том, наступило ли время поискать отклонения у этого безобразного мужчины из народа. Может быть, здесь есть хотя бы ответ на скуку. Как Шруилл, так и Нурс снисходительны. Казалось, она вспомнила, как проделала это с другим Максом, но не могла вспомнить, помогло ли это ей тогда избавиться от скуки.
– Скажите, что мы вам даем, маленький Макс, – сказала она.
Ее женский голос, мягкий и вкрадчивый слог, ужаснул его. Олгуд проглотил сухой комок, – Вы даете жизнь, Калапина.
– Скажите, сколько у вас прекрасных лет, – приказала она.
Олгуд почувствовал, что в горле у него ни капли влаги:
– Почти четыреста, Калапина, – прохрипел он.
Нурс хихикнул, – Впереди у вас еще намного больше прекрасных лет, если вы будете нам хорошо служить, – сказал он.
Это было уже очень близко к прямой угрозе, которую Олгуд когда-либо слышал от оптимена. ОНИ проводили всегда свою волю непрямым путем, с помощью тонких эвфемизмов. ОНИ осуществляли ее с помощью простых смертных, которые могли воспринимать такие концепции, как смерть или убийство.
«Кого они сформировали, чтобы уничтожить меня?» – раздумывал Олгуд.
– Хватит, – огрызнулся Шруилл. Он презирал эти беседы с низшими классами такими способами, какими Калапина ловила на удочку простолюдинов. Он повернул свой трон, и теперь все трое Туеров находились лицом к открытому сегменту. Шруилл посмотрел на свои пальцы, вечно молодую кожу и удивился, почему он так сорвался. Ферментная разбалансированность? Эта мысль доставила ему беспокойство. Обычно во время таких бесед он хранил молчание – как защитник, потому что он имел склонность питать сентиментальность в отношении к этим жалким простым смертным, а после этого презирал себя за это.
Бумур шагнул вперед, встал рядом с Олгудом и сказал:
– Желают ли Туеры послушать сейчас сообщение о Дюранах?
Шруилл с трудом подавил гнев от того, что его прервали. Разве этот дурак не знает, что в таких беседах инициатива всегда должна быть у оптименов?
– Слова и образы вашего сообщения просмотрены, проанализированы и отложены, – прогремел Нурс, – Сейчас мы желаем не простого сообщения.
«Не простое сообщение? – спросил себя Олгуд, – Он думает, что мы скрыли что-то?»
– Маленький Макс, – сказала Калапина, – Вы исполнили нашу волю и допросили компьютерную сестру под наркозом?
«Вот оно что», – подумал Олгуд. Он глубоко вздохнул и сказал:
– Ее допросили, Калапина.
Иган встал рядом с Бумуром и сказал:
– Я хотел бы что-то сказать об этом, если… – Придержите язык, фармацевт, – сказал Нурс, – Мы разговариваем с Максом.
Иган наклонил голову и подумал: «Как опасно все это! И все из-за этой дуры сестры. Она даже не одна из нас. Нет, Киборг журнала регистрации знает ее. Не член ячейки или отряда. Случайная, стерри, и она ставит нас под такую угрозу!»
Олгуд увидел, что руки Игана трясутся и подумал: «Что движет этими хирургами? Не могут ведь они быть такими дураками».
– То, что сделала сестра, было не преднамеренно? – спросила Калапина.
– Да, Калапина, – сказал Олгуд.
– Ваши агенты не видели этого, но все же мы знаем, что это должно было быть, – сказала Калапина. Она сейчас изучала приборы контрольного центра, затем обратила внимание на Олгуда, – Теперь скажите, почему это было.
Олгуд вздохнул, – Для меня нет оправдания, Калапина. Агентам следует вынести порицание.
– А теперь скажите, почему сестра поступила так? – приказала Калапина.
Олгуд облизал губы языком и взглянул на Бумура и Игана. Они смотрели в пол. Он снова посмотрел на Калапину, на ее лицо, мерцающее в шаре, – Нам не удалось узнать ее мотивы, Калапина.
– Не удалось? – строго спросил Нурс.
– Она… а-а… прекратила существование во время допроса, Нурс, – сказал Олгуд. Когда троица Туеров застыла, сев прямо в своих тронах, он добавил:
– Ошибка при ее генном формировании, так объяснили мне фармацевты.
– Бесконечно жаль, – сказал Нурс, откидываясь. Иган взглянул вверх и пробормотал:
– Это не могло быть преднамеренным самоуничтожением, Нурс.
«Чертов болван!» – думал Олгуд.
Но сейчас Нурс пристально смотрел на Игана, – Вы присутствовали, Иган?
– Бумур и я отвечали за наркотики.
«Да, она умерла, – подумал Иган, – Но мы не убивали ее. Она умерла, а мы будем виноваты в этом. Откуда она могла узнать о способе остановки своего сердца? Только во власти Киборгов знать и обучать этому».