Глаза Сатаны
Шрифт:
На рассвете добрались до оврага, переходящего в узкий лог, заросший кустарником и молодыми деревьями.
– Здесь остановимся, – коротко бросил Демид.
Они спустились на дно лога, огляделись в светлеющих сумерках наступающего утра, молча расседлали коней, пустив их пастись.
– Здесь и воды нет, – заметил Карпо. – Коней напоить надо.
– Земля влажная. Вода близко, выроем яму, она и соберётся вскоре.
– Да ты что, Демид! Поищем другое место!
– Сиди здесь! Делай, что тебе говорят! Останемся
Карпо вздохнул, но спорить не решился. Молча прошёл дальше по логу к кустам, буйно росшим ниже, потопал ногой, хмыкнул.
Вытащил саблю, принялся неторопливо копать яму. Вода появилась быстро. Он ладонями выгребал мокрую жирную землю. В голове засела мысль: «Господи, земля-то какая ладная! А мы не можем так устроить жизнь, чтобы никто не голодал! Пресвятая Дева! Что с нами будет?»
Яма оказалась готовой, когда Демид подошёл, посмотрел, процедил в усы:
– Отдохни, Карпо. Пошли поедим. Тем временем вода здесь отстоится. Во флягах у нас воды хватит. Коней потом напоим.
Казаки молча жевали богатый харч, отобранный Карпо в деревне. Самогон обжигал горло, зато прояснял мозги.
– Пойду осмотрюсь, Карпо, – молвил Демид, поднялся и пошёл по склону.
Вернулся довольно скоро. Посмотрел на постели, устроенные другом в тени деревьев, скрытые среди кустов шиповника и тёрна.
– Деревень нигде не видать, Карпо. Можно спокойно отдохнуть до вечера.
Они проснулись далеко после полудня. Было жарко, в воздухе жужжали шмели и пчёлы, где-то в листве старательно щебетали птички, в траве кто-то настойчиво верещал, шуршал травинками.
Кони невдалеке побрякивали уздечками, неторопливо переступали ногами, мотали головами, отгоняя оводов и мух. Хвосты их хлестали по бокам. Всё вокруг дышало умиротворением, покоем, красотой мира.
– Ну и благодать здесь, друг Карпо! – зевнул Демид, ленясь подняться с влажноватого от травы ложа. – Так бы и остаться в этом логу и жить в окружении детишек.
– Что это ты, Демид, об этом заговорил? Не похоже на тебя, – отозвался безразлично Карпо.
– Да вот подумалось вдруг, – ответил Демид. – Одначе, Карпо, охота бросить в рот немного жратвы. Согласен?
– Всегда согласен, Демид. Щас сготовлю.
В сумерках тронулись опять в дорогу.
На третий день пути приблизились к Роси. Речка ещё не подошла к Днепру и здесь текла довольно узкой лентой среди холмов, покрытых лесом. Местами русло сужалось, сдавленное холмами. Течение убыстрялось, потом опять расширялось, вода текла спокойно, величаво, манила прохладой.
– Надо найти брод, – протянул Демид, оглядел реку с высокого берега. – Где-то западнее, выше по течению, стоят города. Хорошо, что тут пусто.
– Не верю я, Демид, в эту пустоту, – отозвался Карпо. – Места тут населённые
– И то верно, – отозвался мирно Демид. – Однако лора искать брод. Вечереет. Прилечь охота побыстрее.
С полчаса искали брод, пока не решились переправляться. Кони на середине испугались, потеряв дно. Казаки их взбодрили, слезли с сёдел и поплыли рядом, держась за гривы.
Вылезли на берег продрогшие, мокрые и немного злые. Впереди была ночь, в село, видневшееся вдали, ниже по течению, зайти опасались. Придётся долго ждать, пока высохнет одежда у костра.
Только в темноте казакам удалось найти укромное место для ночлега. Небольшая роща среди холмов укрыла беглецов от чужого взора. Запылал небольшой костёр, запахло кулешом.
– Теперь пойдут места с редкими сёлами и хуторами, – проговорил Карпо значительно.
– Можно обойтись и без них. Достаточно имеем уже. А всего не нахапаешь. Пождём немного. Искать не будем.
– Так, Демид. Но коль само в руки ляжет, то я не намерен бросать.
– Понятное дело. Я с тобой. Панам это будет полезно. Ну, спим, друг.
– ----
[1] Криштоф Косинский – поляк по происхождению, полковник Войска Запорожского реестрового (1590 год), гетман казаков-низовиков (1591–1593 годы), предводитель названного его именем восстания в 1591–1593 годах.
[2] Маеток (укр.) – имение, поместье.
Глава 2
За несколько дней до этого, совсем близко от места, где заночевали наши беглецы, молоденький хлопец коротал время за селом, где игралась свадьба в зажиточном доме Харлампия Скряги.
Хлопец часто не мог сдержать слёзы, копившиеся в глазах. Злость, ненависть и беспомощность душили юную душу. Его Ярину отдают за Ярему, казака справного, сотника реестровиков.
Он же, Ивась, хлопец семнадцати лет, теперь не знал, как жить, как смотреть в глаза людям. Масса чувств душила его, а мысли в голове бродили самые мрачные и жуткие.
То он грозился биться с этим Яремой, то выкрасть свою любимую Ярину, то отомстить всему роду Харлампия, подстеречь Ярему и разделаться с ним, освободив путь к Ярине.
Ивася душили слёзы, спазм в горле затруднял дыхание, а звуки веселья, долетавшие до него чуткого слуха из села, терзали его нещадно.
Он сидел на берету Роси, чёрная вода манила, предлагала одним махом покончить с теми муками и беспомощностью, что навалились на этого невысокого юношу, склонившегося к коленям.
Ущербная луна мрачно светила на безоблачном небе, словно подчёркивая не менее мрачные мысли Ивася. Он почти решил, что больше не вернётся в родной дом, хотя ещё не мог определить, куда податься и что будет делать в одиночестве, без всяких средств.