Глаза Сатаны
Шрифт:
– Я б не отказался от такого, да огонь не позволят развести, – ответил Омелько. – Подождём до утра. В селении обязательно попробуем.
– А смертоубийство будет? – спросил Ивась немного взволнованно.
– Кто ж его знает, – отозвался Омелько. – Как поведут себя в деревне.
– Вроде бы наш капитан не больно охоч до жестокости, – заметил Ивась.
– Может быть. Вомните, корабль захватили? Никого не порешили. Отпустил.
– И слава Богу! – Омелько перекрестился. – Зачем лишний грех на душу брать. Да и к чему убивать, когда никто не сопротивлялся.
Том поднял отряд задолго до рассвета.
– Поспешим, моряки! Время не ждёт. С рассветом необходимо быть в деревне!
– Пленных проверить, – напомнил Солт. – Грузите припас! Пленных нагрузите, пусть поработают! Выступаем!
Отряд скорым шагом, жуя на ходу, пустился по тёмной дороге. Звёзды подмигивали таинственно, загадочно, равнодушно.
Монах стонал от усталости, просил сжалиться над ним. Никто его не слушал, иногда отпускал оплеуху и тот семенил в своей сутане, поднимая пыль.
Небо над грядой гор порозовело, когда показались первые хижины деревни. Матросы приостановились перевести дух, разобрать припасы к оружию, зарядить его.
– Разбиться по пять человек, и окружить деревню, – распорядился Солт. – Бегом! Я начинаю первым. Услышите выстрелы, поспешите! За беглецами не гоняться! Пусть бегут. Так надо. Расходитесь!
Наши казаки с Томом и ещё одним матросом устремились задами деревни к восточному краю. Быстро светлело. Пронёсся крик не то удивления, не то страха. Это жители уже заметили чужаков и по деревне прокатился вал воплей и криков.
Где-то грохнул выстрел, завыли собаки, заплакали дети, заголосили женщины. Опять прозвучало два, потом ещё один выстрел.
– Растянуться цепью! – прокричал Том. – Всех гнать на площадь!
Селяне в страхе выскакивали из лачуг, устремлялись к центру деревни. Не прошло и получаса, как почти всё население собралось на площади.
Солт оглядел людей, повернулся к Мануэлю, кивнул ему, зная, что тому поручалось вести переговоры с жителями.
Мулат долго говорил, кричал, требовал, потом выхватил мачете, взмахнул им.
– Что он кричит? – спрашивал Омелько, оглядывая собравшихся жителей. – У них происходит похожее на то, как ляхи нас мордуют.
– Да, Омелько, – согласился Ивась. – Только у нас закабаляют всех, коль ещё не закабалили, а здесь мы просто грабим. Удивительно, что нет ни одного убитого.
– Слыхал, одного ранили. Выстрелы ведь слышались.
Три сотни очумелых от страха людей изредка выкрикивали что-то, пока мулат не бросился к одному испанцу из наиболее говорливых. Блеснуло мачете, испанец упал навзничь. Кровь брызнула из широкой раны на шее.
Толпа ахнула, попятилась, женщины снова завыли, мужчины хранили гробовое молчание, втянув головы в плечи.
Мулат вытер мачете о белую сорочку убитого, свирепо оглядел толпу, прокричал громко, с видимым удовольствием что-то. Тут же испанцы заволновались, запричитали. А Мануэль стал грубо выхватывать то одного, то другого из толпы и толкать в кучу, которая выросла очень скоро до шести человек.
Потом он толкнул в неё захваченного монаха. Приказал рабам приготовить обед на всех темнокожих, те в страхе бросились выполнять указание,.
Матросы с интересом смотрели, как мулат расправлялся с ненавистными им всем испанцами, дивились, но лишь посмеивались себе в бороды, больше хотелось ощутить под жадными грубыми пальцами мягкость женской плоти, жар удовлетворённой похоти. Потому они поглядывали на негритянок и редких испанок, стоящих тут же с ужасом в лицах.
Мулат всё кричал, плевал в испанцев, выхватил мушкет у ближайшего матроса и выстрелил под ноги испанцам, отобранными в заложники. Острые осколки камушков брызнули в них. Кровь засочилась на руках и лицах некоторых.
А когда Мануэль вытолкнул к испанцам двух сеньорит из самых богатых семей, мужчины завопили, согласно закивали головами. Несколько негров бегом бросились выполнять приказы своих хозяев, а матросы по одному стали исчезать из толпы.
– Ух и разошёлся наш черномазый! – воскликнул Том, кивая в сторону мулата. – Наверное, скоро начнут сносить добро, полагаю. Это что, Барт так его наставил? – повернулся он к Солту, стоящему поодаль.
– Скорей всего, Том. Но мне это даже нравится. Пусть он, чем я.
– Само собой, приятель. А не поискать ли нам на это время услады у наших негритяночек?
– Я б предпочёл испанку, – мрачно ответил Солт. – Но готов для разнообразия остановиться и на негритянке. Несколько наших уже не выдержали и потерялись в толпе.
– Пока тут идёт это представление, пошли, Солт. А то ещё не успеем.
Тем временем негры стали помаленьку сносить на площадь самое ценное, что можно было найти в хозяйских домах.
Больше всего было тканей и рулонов кож, приготовленных к отправке по морю. Появились мешочки с монетами, женскими украшениями, перстнями.
Когда негры перестали приносить товары, Мануэль опять заговорил с испанцами, требуя больше золота и драгоценностей.
Казаки со скучающими лицами, устав от неприглядного зрелища, уже подумывали и о своих развлечениях. Мулат схватил миловидную девушку из богатой семьи, отволок в кусты под визг и сопротивление. Что там произошло, все догадались. Тем более, что девушка выскочила оттуда в разодранном платье, прикрываясь руками и обрывками ткани. Она рыдала, отец ломал руки, а мать свалилась в пыль, потеряв сознание.