Глаза ворона
Шрифт:
— Ага, а этот, значит, сроднился? Меч-то для тебя не тяжеловат, парень?
За спиной Урмана прыснули. Спутники воеводы разглядели, что напугавшее их поначалу лицо принадлежало парнишке на вид не старше шестнадцати-семнадцати лет, и теперь старались загладить промах. Тот смотрел на них спокойно, даже безмятежно, и таким же был его голос:
— Сроднился или не сроднился, но от гайенов мы ушли, а вас, весельчаков, порезать — не много надо…
Смех мгновенно смолк, и охранные опять потянулись к мечам, но Урман остановил их одним движением
— Значит, он у тебя, почтеннейший, все-таки даром речи владеет.
— И язык у него небось раздвоенный, как у пустынного гада… — донеслось тихо откуда-то из-за спины воеводы.
— Карым! — прикрикнул Урман. А затем обратился прямо к бородатому: — Так где, ты говоришь, мастер, напали на вас гайены?
Токе не поверил своим глазам, когда, оглянувшись на цокот копыт, увидел двоих чужаков, направляющихся вслед за Метиком прямехонько к возкам Эсгера. Он не успел еще ничего сообразить, как охранный, зло осадив коня, рявкнул:
— Вот, почтенный Эсгер, принимай гостей! Урман решил, что они будут при твоих кибитках. Ты не серчай, только вы с сыном вдвоем едете, место у вас есть… Дай им воды да чего-нибудь пожрать: их караван гайены разграбили, так они двое суток почитай ящерицами пробавлялись. Да, вот оружие прими! — И Метик стал сгружать меч, лук, колчан со стрелами и целую коллекцию разнокалиберных ножей на передок отцовского возка.
— Да тут целый арсенал! — вырвалось невольно у Эсгера.
— Что пропадет — ты в ответе, — буркнул охранный и, развернув лошадь, исчез в столбе пыли.
— Что ж, ваш путь — наш путь, наша вода — ваша вода, — чинно поприветствовал отец вновь прибывших, а те повторили священную формулу пустыни за ним. — Я — Эсгер-горец. А там вон мой сын, Токе. Из Малых Подхватов мы. Едем шерсть и руно торговать. А вы какие будете?
— Ар из Заставы, ювелирных дел мастер, — ответил чернобородый и кивнул на спутника, закутанного, несмотря на жару, в темный плащ с поднятым капюшоном. — Слуга мой. Благодарим за гостеприимство.
— Не стоит благодарности. Парня-то как звать?
— Каем.
— Ну, вот мы как, пожалуй, сделаем. Ты, почтенный мастер, полезай-ка ко мне на передок. Ноги-то небось затекли — столько верхами скакать. А у меня тут и питье, и снедь какая-никакая. А парень твой — Кай? — пусть к моему подсаживается. Так и лошадкам вашим полегче будет, а уж на отдыхе мы о них позаботимся…
Так, не успел Токе и глазом моргнуть, а пропыленный Аров спутник уже гарцевал рядом с его возком: «Твой путь — мой путь. Моя вода — твоя вода». Вот уж чего-чего, а воды в бурдюке у седла айрана давно уже не было. Токе заметил, как потрескались и запеклись губы в тени капюшона. Его разбирало любопытство, и в другое время, ну вот еще год назад, он бы закидал вновь прибывшего градом вопросов. Но теперь Токе был взрослым мужчиной, да еще караванщиком, а караванщику не подобало утомлять расспросами и так усталого и измученного жаждой путника. Парень молча подвинулся на козлах, и Аров слуга на удивление легко вскочил на передок и уселся рядом с ним. Токе нашарил флягу с водой и хлеб и предложил новенькому. Тот принял все с благодарностью и начал медленно, понемногу пить, изредка отламывая кусочек хлеба.
— Да ты пей, ешь, не стесняйся! — расщедрился Эсгеров сын. — У нас еще есть.
— Нельзя. Вырвет, — хрипло произнес новичок. — Мы не пили давно.
— Аа, — теперь Токе сам чувствовал себя зеленым новичком, не знающим пустынных законов.
Он не мог больше найти, что сказать, и, стараясь не пялиться на соседа, попробовал сосредоточиться на своих мулах, мирно трусивших впереди. Это не очень-то получалось, и Токе наконец не выдержал:
— Это правда, про ящериц?
— Про каких ящериц? — перестал жевать парень.
— Ну, про то, что вы их ели? — Токе уже начинал чувствовать себя глупо, но на запыленном лице, точнее, на его видимой нижней части вдруг блеснула улыбка:
— Живот подведет, еще не то слопаешь!
— Значит, правда! А какие они на вкус?
— Поймай да попробуй.
— Да ладно, мы пока тут сытые.
Новый попутчик явно начинал Токе нравиться. Он подумал, что достаточно выдержал паузу, и теперь пристойно будет завязать непринужденную беседу.
— Так тебя, я слышал, Каем зовут?
— Правильно слышал.
— А я — Токе, сын Эсгера из Малых Подхватов.
— Будь здоров, Токе из Подхватов.
— И ты будь… Слушай, а твой хозяин, почтенный Ар, он, верно, великий воин?
— С чего ты взял? — покосился на соседа капюшон.
— Ну а как же вы от гайенов отбились?
— А кто сказал, что мы от них отбились? — Кай вручил Токе полегчавшую флягу и едва тронутый хлеб.
— Так Метик сказал, что на ваш караван пустынные псы напали!
— Ну, положим, напали. А айраны на что? — Хозяин похлопал шагающего рядом коня по крутой запыленной шее с темными потеками пота.
— Вы что, караван бросили и… драпанули? — недоверчиво протянул Токе.
— Драпанули, — повторил Кай медленно, будто пробуя новое слово на вкус. — Ну да, можно и так сказать.
Токе не мог поверить своим ушам:
— Как же… Как же вы могли?! Там же… ваши товарищи остались, женщины, может, дети! Да… — Токе замялся, подыскивая аргументы, — ваше же собственное добро!
— Ну, товарищей, положим, у нас никаких там не было, а уж женщин и детей подавно — одни здоровенные мужики. А добро — это дело наживное, — усмехнулся Кай. — Они вот тоже за свое добро держались, а теперь — кто мертвый лежит, а кого в рабство угнали. А мы вот здесь, и заметь — живые!
— Да… как же это можно! — Симпатия к соседу испарилась у Токе так же быстро, как и возникла. — У вас же было оружие, не одному воину бы хватило, я видел. Да и хозяин твой вроде не робкого десятка. Что же, — прищурился Токе, — если на наш караван нападут, вы тоже так, — он гневно махнул вожжами, — драпанете?