Глазами Ангела
Шрифт:
Возвращаясь к мужчине, изучавшему хозяйку сумок, не лишним упомянуть, именовали его Егором. Или Егорушкой, как в детстве кликала маманя, а теперь называла жена. Впрочем, иной раз подзывали Егоркой, так насмешливо выговаривала главный бухгалтер. Молодая взбалмошная девица на совещаниях, где Егор, будучи её заместителем, отчитывался. Одному Богу известно, чем заслужила она эту должность, но девицу нимало не заботило, что о ней подумают, и, не смущаясь разницей в возрасте, из её уст неслись вздорные распоряжения взрослому мужчине. К слову сказать, годящемуся ей в отцы. Вот и сегодня, чуть более часа назад она ввалилась в бухгалтерию и мямлила нечто нечленораздельное. Изо всех сил пытаясь донести какую-то мысль. Но её старания прервал нетрезвый ухарь, вошедший следом. Генеральный директор предприятия, он и увёл главного бухгалтера, у кого заплетались не только язык, но и ноги.
Генеральный директор слыл баловнем судьбы и нередко напивался. Он частенько приходил на работу в непотребном виде, не вникал в дела и выказывал полное пренебрежение коллективу. Что вполне объяснимо, не его трудом создавалось предприятие. Это всецело заслуга папаши, скоропостижно скончавшегося, он и оставил бизнес наследнику. На что баловень судьбы, исполнив положенный ритуал, не стал дожидаться сорока дней, а пустился «во все тяжкие». Пуская «по ветру» сколоченное отцом состояние. Именно его лёгкой рукой назначена девица управлять бухгалтерией. Потеснив Егора с позиции исполняющего обязанности.
С другой стороны, Егор сам поспособствовал её продвижению, когда взял под крыло. Однако девица, почуяв его бесхребетность, с успехом продемонстрировала иные, не связанные с учётом достоинства. А оных оказалось в избытке! В почётный список вошли: точёная фигурка, волнующая грудь, длинные, до пояса волосы. И надо признать, такими качествами обладает не каждая. По этой причине Егор не имел шансов ей противостоять. Он стал жертвой девичьего кокетства, попав в плен её очарования. А оное выплёскивалось через край, едва дело касалось сильного пола. В особенности Егора, исполнявшего на тот момент обязанности главбуха. Именно сноровистость в обхождении сыграла с ним злую шутку, хотя началось всё вполне безобидно. С обычных задержек после работы. Но недаром говорится — Дьявол кроется в деталях, и девица тут же напросилась в помощницы, желая многому выучиться. На что польщённый служебным рвением Егор позволил с ним остаться. Чего ранее не практиковалось, и что немедля вызвало пересуды.
А девица, воспользовавшись возможностью, с удовольствием варила кофе, не умолкая, неся милую чепуху. Она сетовала про то, как несчастна, не везёт с подругами, на дороговизну съёмного жилья, и сумела разжалобить. Её откровения нашли отклик в сердце Егора, он освободил подчинённую от работы, взвалив её обязанности на свои плечи. И всё бы ничего, но едва отношения переросли в обыденность, и красавица поняла, что под защитой, она переключилась на руководство повыше. С успехом используя весь арсенал подручных средств. В этой связи очарованный её напором директор стал задерживаться после работы, а далее, как по маслу. Само собой разумеется, Егор по-прежнему трудился за двоих, в то время как из соседнего кабинета доносились не свойственные рабочему процессу звуки. А буквально через неделю коллективу сообщили о назначении на должность главного бухгалтера новой фаворитки. Кто тут же забыла о добром к ней отношении и при каждом удобном случае давала понять, я здесь главная, и лучше со мной не ссориться.
Что же касалось Егора, он стерпел и, как говорят в народе, «утёрся». Должность, какой был достоин, уплыла, освободится ли в ближайшее время, неизвестно. Не иначе с пресыщенностью генерального, когда утомлённый любовной негой уволит фаворитку. А такой исход представлялся вероятным, но когда это случится? К тому же не приучен Егор желать кому-либо зла, и неважно, будь то директор либо кто-то ещё. В данном же случае их некомпетентность сыграет за него, достаточно написать заявление. Вот только рискнёт ли пуститься в неведомое? Искать работу, подрабатывать не по специальности…
Такие мысли частенько посещали, подпитывая уязвлённое самолюбие, в итоге — неимоверная усталость укоренилась. Всё глубже прорастая, она пронизала, и вот — предельное изнеможение, что гнёт чугун и крошит сталь! Трудно сдюжить напряжение, не наговорить лишнего, льстить и подстраиваться, а наградою — опустошённость! Выжженная дотла пустыня. Непереносимый жар, сменяющийся холодом, и всё это испытывает на прочность.
С другой стороны, только так закаляют характер, и либо ломается внутренний стержень, либо становится твёрже. Попутно смиряя чехарду случайных мыслей, порождая лёгкость в постижении того, что пред глазами. Правда, не для всех! Особняком здесь так называемые интеллектуалы. Они сами вписали себя в особую когорту и угодили в ловушку, созданную самими. Отныне, в их жизни полно вопросов, и обременённые интеллектом мнят себя предъявляющими спрос. Хотя сегодня мало кто осведомлён, что спрашивать возможно лишь тому, кому дано на это право. Любой другой проявит интерес. И это обстоятельство сродни неразберихе, когда утрачены различия, и тот, кто должен задавать вопрос, молчит.
Но прыткие мыслители отстаивают рубежи! Нередко ревностно и оголтело, меняя заблуждения на истину. Такое их отличие от остальных. Не в лучшую конечно сторону, но оное присуще. Как и желание, любой ценой познать и уточнить. А им для счастья требуется ясность, предельная определяемость. И обладатели ума настроены враждебно, не знают полумер. Во всём решительны, желая прояснений, стремятся задавать вопросы, всё время, провоцируя и уточняя. Тем окончательно запутав собеседника, пускают в ход высокомерие, удерживая мнимое сомнительное превосходство. Внушительное сонмище вопросов — суть их сути.
Одно не ведомо высоколобым, такая одержимость изнуряет, крушит дотошностью и въедливость сродни болезни. Они впадают в беспокойство, страдают от хронической усталости, и страх таится в каждом взоре. Увы, всё это ум, его не прояснённое пугает, и, по обычаю страшась неведомого, он жаждет в вечности контроля. Иллюзии, стремления во всём увидеть истину и навязать другим. Об этом знает ближний круг и молча зрит на неуживчивых, ведь оные всегда правы. По крайней мере, хотят такими быть. А это странно, нелогично! Всевластие и правота подвластны лишь Творцу. Ему Единому известно, в чём нужду мы терпим. Обычный смертный не осилит бремя власти, он потакает деспотизму и полного контроля ожидает…
Вот и Егор, послушен словно маятник, раскачиваемый размеренным движением вагона, по-прежнему во власти дум. Они прокручивают раз за разом варианты, превознося незримое. Порой назойливо, порой ненужное. И всё бы ничего, на то и жизнь — извечный поиск и борьба, и неудачи. Всё есть в наличии! И даже страх, коварный, незаметный. Он зарождён в далёком детстве, когда безоблачное небо и неимение забот. Когда смешной, нелепый повод вдруг станет камнем преткновенья, и вкруг сбирается тревожность. Та самая, что множит страх остаться без работы, не выплатить кредит, да мало ли? Опутав липкими присосками, ползущая тревога — не подспорье. С улыбкою Иуды она ввергает в панику. И многие бегут. Уносят ноги, совершая множество ошибок. А первыми — бойцы мыслители! У них таится страх внутри. Выпестывая, потакая своему вместилищу, пугливое воображение возводит трудности, оправдывая лень и слабость. Ему подвластно всё! Мечтательная ложь себе любимому — излюбленный приём обвиноватить невиновного.
И дело здесь, конечно, в воспитание! Когда в младенчестве, отринув недостойное, в незрелый ум вмещается лишь нужное, и юноша мужает. Он дерзок и учтив одновременно. Таким мужам неведом страх. Они не ропщут, и стенания не их стезя. Для них вся жизнь сплошное испытание. Не сломленным, не покорённым быть мужчине. Но так ли это в суетной реальности? Вопрос логичен, а ответа нет. Увы, впитавшие изнеженное женское, погрязли в мелочах. Им не дано мечтой возвыситься до синевы небес! Подобно скопищу червей с восторгом ползают на брюхе, предел мечтаний — жирная похлёбка. Горячая и сытная. Так и Егор воспитан женщиной. Он начисто лишён мужского понимания, решимости, неодолимой твёрдости. Ему не повезло зреть возвратившегося однажды вечером отца, кого с любовию встречает мать, усталою ладонью треплющего сына по макушке. При этом, ласково бурча, тот достаёт трудом и улицею пахнувший подарок. И не дано ему, впитав благоговенье, не страх, не подлое вертлявое унынье, желать во всём быть схожим на родителя. Страшится порицания отцовского, стремится стать достойным продолжателем фамилии. Увы, воспитан был он женщиной; сначала мамою, потом в детсаде милой воспитательницей, затем учительница в школе — дальше институт. Где также женщине обязан знанием. И речь здесь не о том, что женщина неважный педагог, она — иная, нежели мужчина! Биологически, ментально, как угодно. Иная в базовой программе и при всём желании не в силах поделиться навыками мужа. Не суждено ей быть успешной там, где исстари мужчина правит бал. В семье, в кругу себе подобных…