Глазами художника: земляки, коллеги, Великая Отечественная
Шрифт:
– Бить противника прямо в нос.
Никогда нельзя было понять Висаря, шутит он или поощряет в самом деле. На уроке, вызвав ученика к доске, он диктовал задачу, а сам, положив за щеку очередной леденец, углублялся в газету. Сладости сковывали язык, заставляя объясняться руками, мимикой и жестами и издавать неопределённые звуки, смешившие ребят. Так, с газетой в руках, пребывая в дремотном состоянии и как бы вовсе забыв про класс, Висарь, не поднимая головы, безошибочно определял озорника:
– Эй, Васька, дубина, замолчи там! – И, глядя поверх очков: – Слушай, дай-ка ты ему по шее, – советовал
Не слыша более стука мелка у доски, откуда неслось одно беспомощное сопение, Висарь, не оставляя газеты, бросал:
– Ну, что там у тебя не решается?
Если ответа не следовало, всё было ясно, отдавался приказ сдать дневник, а самому встать лбом вплотную к доске. Когда вызванный был находчив и смел, то, отчаянно отстукивая мелком по доске, заканчивал и, обращаясь к кафедре, уверенно говорил:
– Всё, Александр Виссарионович…
Вскинув очки на лоб, Висарь поочерёдно глядел то на доску, то на ученика, делая вид, что проверяет. Если тот выдерживал испытание, следовало коротко:
– Садись!
В случае малейшего замешательства или неуверенного движения со стороны ученика происходила основательная проверка, и тогда дерзнувшему приходилось плохо.
– Ах, эскимос проклятый! Наврал, напутал. Становись Ваньке в затылок, плотней! Плотней! – кричал разъяренный Висарь. И вызывался следующий: – Удалой боец Кирибеевич! Пожалуйте сюда!
При этих словах Висаря из задних рядов, нехотя и лениво, раскачиваясь, поднимался детина, ещё не успевший остыть от подвигов кулачного боя во дворе, с явными признаками на губе и под левым глазом.
Смех товарищей сопровождал «триумфальное шествие» «Кирибеевича» к доске. Рассматривая ученика, Висарь приговаривал:
– Хорош, хорош, Аника-воин, вот уж дубина! Ну, иди к доске, мы посмотрим, каков ты будешь здесь, попробуем. Пиши, скотина!
Издевательски, с прибаутками Висарь диктовал задачу, скоро на смену павшему бойцу шёл следующий.
– Белокопытный, сегодня опоздал на урок?
– А у нас часы отстают, Александр Виссарионович! – бойко отвечал опоздавший.
– Хе… Гм…Отстают часы, говоришь? А ты их, того, обгоняй! – Рассматривая валенки ученика, Висарь мотает головой, смеётся и отдаёт распоряжение: – Серёга, дай-ка мне его дневник, да, кстати, у кого есть красные чернила? Я ему сейчас часы-то подведу!
Однажды дошла очередь и до меня. Мать, сшив модные по тому времени брюки «клёшем», обрядив, проводила в школу. Домой я вернулся с кличкой Матрос, причём в продолжение нескольких лет кличка видоизменялась. Насытившись обычным, Висарь менял ударение, и получалось что-то бессмысленное: «Матрос». Вначале я упрямился и не откликался, он тут же производил меня в капитаны, называя Вашим благородием. При дальнейшем моём упорстве со стороны Висаря следовал попросту грубый окрик:
– Ах ты, матросятина окаянная! Тебе говорят или кому?
Впоследствии, когда мой старший брат, некогда учившийся у Висаря, поступив в городское казначейство, неоднократно оказывал ему услуги при получке жалованья, Висарь в корне изменил отношение ко мне: он терпеливо разъяснял задачи и был даже ласков.
Висарь хорошо знал Святцы, провинившимся он назначал сроки наказания: тому стоять столбом до великомученицы Варвары, а этому до Миколы Мирликийского и т. д. Метод преподавания Висаря был прост:
– Ну, вы! Скоты! Откройте-ка учебники. – Называлась страница. – Что буду вам читать, подчеркните, а что пропущу, зачеркните, поняли? Выучите назубок!
Висарь не без удовольствия украшал наши дневники единицей, эту цифру он делал жирной, большой, а сбоку мелким, бисерным почерком писал пространную «резолюцию», как мы все её называли. Смысл «резолюции» неизменно сводился к совету родителям: «Высечь хорошенько!»
В те далекие годы среди учеников было поголовное увлечение приключенческой литературой, героями были Шерлок Холмс, Нат Пинкертон. Эти книжки бульварного типа увлекали и самого нашего наставника: как только оканчивалась его газета, скучая, он покидал кафедру, отыскивая своими маленькими глазками увлечённых читателей. Тихо, почти на цыпочках, пробирался Висарь между партами, падал сверху на ученика и вырывал из его рук тощую, вконец замусоленную книжонку, но вот при чтении обнаруживалось отсутствие листа, Висарь обращался к пострадавшему:
– Митька, как же так, тут у тебя вырвано на самом интересном месте?
– Александр Виссарионович, отдайте книжку, она ведь чужая!
Тот:
– Отдать? Говорю, поищи-ка там страницу, скот.
Когда в классе появлялся новичок, Висарь, вызвав его, ставил перед собой, осматривал с ног до головы, допрашивал, вчитывался в фамилию, старался как-нибудь её изуродовать и вдруг оживлялся.
– Послушай-ка, брат старший у тебя есть? Васька или Ванька? А?
– Есть, Иван, – отвечает поражённый новичок.
– Ну и что? Он, поди, всё голубей туряет?
– Нет, он учится в техническом.
– Это Ванька-то! – восклицает Висарь недоверчиво. – Вот хлюст! Ну, а отец, поди, по-прежнему пьёт горькую!
– Иногда пьёт, – смущённо отвечает новичок, собираясь плакать.
– Гм… Хе… Иногда – это потому что денег у него теперь нет, всё пропил! – Вскинув очки на лоб, Висарь сообщает классу: – Тоже ведь был когда-то моим учеником. Слушай, скажи ты отцу от моего имени, что он сукин сын! Недавно встретил меня на базаре, остановил и говорит: «Здравствуйте, Александр Виссарионович, дайте мне двугривенный на полбутылки». – Сняв очки, Висарь дует на них и, достав из заднего кармана кусочек замши, тщательно протирает, не переставая говорить: – Ну, дал, а не дай – ещё в морду плюнет. Вот и ты такой же будешь, – обращается он к новичку, а тот, горя от стыда, уже ревёт на потеху всему классу.
По субботам один раз в неделю открывалась библиотека, которой заведовал Висарь. Возле чёрного шкапа в коридоре выстраивалась очередь. Второгодники присутствовали здесь ради озорства, подговаривая новичков просить самую интересную книгу неизвестного автора под названием «Хождение чёрта по канату на тот свет и обратно»; когда Висарю называлась эта книга, он, дав изумлённому читателю подзатыльник, немедленно закрывал библиотеку и шёл во двор отыскивать виновника, отлично зная, чья это работа.