Глазами любопытной кошки
Шрифт:
В Сиве женщины никогда не танцуют в присутствии мужчин, но на вечеринках для туристов всех приглашают танцевать. Я объяснила разницу между западными взглядами на танец живота (там это искусство и вид фитнеса) и местными понятиями. Но Мо твердил свое:
– Здесь люди знают лишь одну танцовщицу – Дину, а она проститутка.
Дина – самая знаменитая исполнительница танца живота в мире. Она известна своими откровенными нарядами и операциями по увеличению груди.
– Ты сама слышала о том фильме. Это еще раз доказывает: Дина – проститутка.
Мне не хотелось продолжать
– Это всего лишь танец, а танец – просто движения, – сказала я. – В нем нет ничего предосудительного. Личность танцовщицы, ее поступки и даже манера одеваться ничего не меняют.
Я предложила объяснить это мужчинам из Сивы, которые осуждали меня за танцы, изложить им свою точку зрения с позиции учителя танцев.
Я расспросила Мо о его недавнем паломничестве в Мекку. Во время пребывания в Индонезии я узнала, что после хаджа люди обязуются вести чистую и безгрешную жизнь до скончания дней. Мо же курил сигареты одну за другой, а иногда баловался гашишем. Когда я спросила, чему его научила поездка в Мекку, он ответил:
– Настоящих мусульман уже не осталось. Ислам – хорошая религия, но проблема в людях, называющих себя мусульманами.
Он хотел уехать из Сивы, жизнь в которой была ему ненавистна, и найти способ выбраться из Египта. В данный момент он морочил головы двум женщинам из разных стран, и, по его словам, одна из них могла найти ему работу в качестве супермодели. Я пожелала ему удачи.
Мы доехали до Черной пустыни и вскарабкались на гору с видом на песчаные холмы, усыпанные черными камнями. Следующим пунктом пути была Хрустальная гора, целиком состоящая из огромных кристаллов; их осталось немного: камни с годами растащили. Мо посетовал, что «кристаллы разворовали такие, как доктор Мунир», и затянул гневную словесную тираду против моего знакомого богатого бизнесмена.
Белая пустыня напоминала сон Сальвадора Дали; только ради нее и стоило совершить это путешествие. Огромные белые скалы, похожие на грибы, торчали из земли; другие напоминали птиц, головы и знакомые предметы. На закате мы двинулись вглубь неземного пейзажа и разбили лагерь. Вдалеке виднелись другие джипы и палатки. Вокруг каждого лагеря, включая наш, была натянута ткань с ярким узором, защищавшая от ветра. На ковре, брошенном в опасной близости от костра, разложили циновки.
Ким достал ноутбук и скинул на него фотографии, сделанные в течение дня. У него была потрясающая музыкальная подборка из старых американских песен. Мы сидели у костра среди сюрреалистических меловых фигур, слушали Нэт Кинг Коула [20] , поющего по-испански, и разглядывали снимки на экране.
20
Нэт
С утра у Мо случился очередной приступ плохого настроения. По плану мы должны были отправиться в оазис Фарафра и на горячие источники, но корейцы сидели с каменными лицами, и Мо сообщил мне, что путешествие закончилось. Они требовали, чтобы их отвезли в Бахарию и посадили на следующий автобус до Каира. На обратном пути никто не произнес ни слова.
Корейцы уехали на своем автобусе, я пошла в гостиницу, чтобы принять душ, а Мо с Камелем исчезли. Они пообещали отвезти меня в Сиву к вечеру, что было маловероятно.
Я отправилась в кафе на другой стороне улицы, чтобы выпить кофе и перекусить, и тут из «лендровера» вышел Мо.
– Вчера я попросил Камеля, чтобы он оформил твои документы. Сегодня пятница, отделение закрыто. Документы будут готовы только завтра, а ему нужно уезжать сегодня.
– Это твои проблемы, – ответила я. – Ты сказал, что все разрешения у тебя на руках. Ты привез меня сюда и должен отвезти обратно сегодня же.
Сильно нервничая, он указал на бежевый фургон:
– Садись в машину. Едем обедать.
– Куда? – спросила я.
– Домой к моему другу, с его семьей, – ответил он и попытался увести меня, но я взбунтовалась:
– Дай хотя бы кофе допить!
Сев в машину, я сразу почувствовала: что-то не так. Водителем оказался грубоватого вида парень в европейской одежде, с сальными кудрями, он даже не посмотрел на меня, и нас друг другу не представили. Мо ушел, и я вышла из машины. Он вернулся и напряженно проговорил:
– Садись в машину.
Камель и Мо горячо что-то обсуждали. Я отказалась садиться в машину. Но потом все же села на заднее сиденье рядом с Мо, хотя интуиция подсказывала, что этого делать не нужно. Мы вырулили за город и подъехали к уродливому многоквартирному дому. Машина остановилась в луже, мы вышли, переступая через грязь и мусор. Вместе с Мо и его загадочным «другом» я поднялась на пятый этаж и оказалась в комнате, напоминающей дешевый и малоприятный диско-бар: ярко-голубые стены, стереосистема, обилие искусственных цветов и флюоресцентные лампы. Я разглядывала эту странную комнату: то, что никакая «семья» здесь не живет, было совершенно очевидно.
– Не стой, – сказал Мо. – Иди в другую комнату и сиди там.
Другая комната оказалась спальней с одной маленькой неприбранной кроватью.
«Друг» ушел. Мо был очень зол.
– Обязательно было принимать душ в отеле? Могла бы помыться здесь.
Он пошел в ванную и принял душ. Я чувствовала себя полной идиоткой, осознав, что моя доверчивость подвела меня. Теперь проблема состояла в том, как отсюда выбраться и куда идти. У меня было не так уж много денег. Мой паспорт и разрешение на пребывание в пустыне остались у Камеля (отдавать паспорт водителю, который показывал его на военных пропускных пунктах, в Египте являлось нормальной практикой). Я даже не смогла открыть замок на балконной двери, чтобы выйти и глотнуть немного воздуха.