Глазами мага
Шрифт:
Женщина перестала плакать и удивленно-заинтересованно ответила:
– Пожалуй, нет, не коньяком.
– А чем?
– подвела я ее ближе к опасной теме.
– Наверное, водкой... или даже не водкой, - самогоном. Да, самогоном, уже уверенно ответила она.
– Вы видете себя, пьющей самогон?
– с азартом борзой, учуявшей зайца, повела я свою игру.
– Да...пожалуй, - медленно, словно нащупывая в темноте дорогу, ответила женщина.
– Где Вы видите себя пьющей самогон?
– В старом деревянном доме.
– Опишите
– Нет, не очень. В нем одна комната и кухня с полуразвалившейся печкой,- задумчиво рассматривая только ей видимую картинку, - ответила уже успокоившаяся клиентка.
– Где Вы в этом доме?
– Я сижу на полу, прислонившись к стене. У меня в руках старая бутылка. Большая. Сейчас таких не делают, - как в трансе говорит женщина.
– Откуда у Вас эта бутылка?
– Ее принесла соседка, старуха. Она приходит ко мне раз в неделю, приносит овощи, хлеб и самогон. Иногда мы вместе пьем, а иногда она оставляет еду и бутылку и сразу уходит.
– Это загородный дом? У Вас в хозяйстве есть живность?
– Дом загородный, вернее, деревенский. Он далеко от других домов... Я других домов поблизости не вижу... Может, за лесом... Да, где-то за лесом другие дома. А я живу одна, ни с кем не общаюсь... Только с этой старухой.
– Она Ваша родственница?
Женщина задумывается, словно перелистывает невидимую книгу, и медленно отвечает:
– Она мне посторонний человек. Но у меня есть ребенок...мальчик...ему около семи лет. Я не знаю точно, он давно не живет со мной... Он живет с бабушкой...моей мамой... Она далеко...в городе, а мой сын с ней. Ему там хорошо, ему хорошо с бабушкой, - упорно повторяет женщина, словно пытается в этом убедить не только меня, но и себя.
– Сколько времени Вы живете в этом доме одна?
– возвращаю я ее к рассказу о себе, той, далекой себе.
– Два года. Да, почти два года.
– Как Вы оказались в этом доме? Что привело Вас туда?
– Что? Пожалуй, кто. Меня туда привел мой муж.
– Сколько лет Вы прожили в этом доме вместе с мужем?
– С мужем и сыном, - уточняет клиентка.
– Мы вместе прожили почти шесть лет. Мы были очень счастливы. Он меня очень любил. Он сам, своими руками построил этот дом. Вернее, отремонтировал времянку, в которой мы с ним прожили первую зиму, а на следующий год вокруг времянки построил дом, сарай, хлев. А времянку потом разобрал. У нас было крепкое, большое хозяйство: птица, корова, лошадь. Я родила сына, и он был счастлив... А потом он нас бросил. Нас с сыном...
– Почему Вы не уехали с сыном к матери?
– Не хотела... Не хотела никого видеть... Сначала занималась хозяйством, потом начала пить, и хозяйство куда-то делось. Может, старуха соседка забрала. Может, живность разбежалась... Я не знаю, я все время пила. У меня все будто высохло внутри.
– Высохло в груди?
– переспросила я.
– Внутри, все внутри высохло, - раздраженная моей непонятливостью резко поправила меня женщина.
– От тоски?
– посказала я ей.
– Ну да, от тоски, от горя. Он меня бросил... Бросил... Он так меня любил, баюкал, носил на руках, гладил как маленькую по голове... А потом бросил...
– Женщина сухо всхлипнула, но слез уже не было, и она только горько вздохнула.
– Вернитесь в дом, - тихо, но настойчиво сказала я.
– Вы видете себя сидящей у стены?
– Да, я сижу, прислонившись спиной к стене.
– Почему Вы на полу?
– У меня нет сил подняться. Я умираю.
– Вы видите себя со стороны?
– спросила я, сделав ударение на слове "видите". Глагол, означающей действие, или в данном случае, состояние, был гарантом того, что клиентка сейчас не рухнет в обморок, и не покинет свое совсем не бренное, хотя и изящное, тело прямо тут, в моем рабочем кабинете.
– Да, я вижу себя. Я вижу себя со стороны.
– Что Вы видите?
– Я вижу, как у меня закрываются глаза и я, наклонившись направо, сползаю на пол.
Женщина, сидящая напротив меня в кресле, наклонилась направо, проверяя то давнее свое движение, и повторила:
– Да, наклоняюсь направо и падаю на правый бок на пол.
– Вы чувствуете под собой пол?
– Нет, не чувствую. Я ничего не чувствую. Я умерла.
– Вы видите себя сверху?
– не даю я ей застрять в этом моменте.
– Да, я вижу внизу свое тело.
– Как долго вы там находитесь после смерти?
– Несколько часов.
– Кто Вас находит в доме?
– Соседка.
– Что она делает, когда находит Ваше тело?
– Тащит на постель, переодевает... Дальше не вижу.
– Хорошо, вернитесь к моменту смерти. Что думает Ваша душа, освободившись от тела?
– Мне легко. Все позади.
– Вы думаете о муже, который Вас бросил там, в том доме?
– Нет. Мне все равно.
– Вы думаете о сыне?
– Он в порядке. Ему с бабушкой лучше, - спокойно говорит она, уже никого ни в чем не убеждая.
– Вы хотите посмотреть свои похороны?
– Нет... да.
– Посмотрите. Как это происходит?
– Там же, недалеко от дома. Меня хоронят мама, соседка и сын. Больше никого нет.
– А Ваш муж?
– Его нет.
– Что Вы чувствуете к Вашему мужу, который не пришел даже на похороны?
– Мне все равно.
– Как Вы относитесь к Вашему мужу, который ушел от Вас в этой жизни к другой женщине?
Женщина вздрагивает, всхлипывает без слез, неожиданно легко вздыхает и говорит:
– Я бы хотела, чтобы он вернулся.
– А если не вернется, Вы сопьетесь и умрете?
– с уже позволительной едва заметной иронией спрашиваю я.
– Сопьюсь? Нет, пожалуй. Теперь не сопьюсь.
– Так умрете, без спиртного?
Женщина впервые поднимает на меня удивленные глаза и интересуется:
– Что это было?
– Вы хорошо видели картинку старого дома и свою смерть?
– отвечаю я ей вопросом на вопрос.