Глазами, полными любви
Шрифт:
Никто, конечно, не предполагал отправить выпускницу школы работать на ферму, но пускаться в откровенную авантюру ей бы тоже никто не позволил. Новосибирский «пед», в конце концов, тоже дает высшее образование. А преподавание литературы в школе, как уже говорилось, вполне достойное занятие для любой женщины!
По реакции Наткиной матушки Геша понял, что зарулил явно не туда и начал переводить разговор на другие рельсы.
– В школе, спору нет, преподавать хорошо, но если Наталья поступит в «пед» хотя бы на иняз, возможностей после окончания института у нее прибавится. Она сможет, например, работать переводчиком, стать гидом для иностранцев, в заводских библиотеках наши девчонки
– А ты-то сам после иняза чего ж к нам в деревню попал, открутиться не смог? – скептически возразила Зоя Максимовна.
– Ага, – вздохнул тот, – отмазать некому было. Так что придется три года отработать по распределению, как по закону положено. А там видно будет.
– Так-так, Геннадий Семенович… Похоже, ненадолго приземлился ты у нас. Зря, выходит, я тебя блинами кормлю. А то смотри, красивых барышень у нас много. Женишься, в совхозе квартиру дадут. Скворцовы, вон, прижились. В школе их уважают, с учениками ладят.
– Да мне тоже в общем-то грех жаловаться, – отозвался Семыч. – Только Скворцовым скворцово…
– Куда уж им до тебя, такого орла! – насмешливо протянула Зоя Максимовна, затем спросила:
– А на иняз-то у Натальи хватит толку поступить? Туда, насколько я знаю, в основном после спецшкол принимают. У нас же что ни год районо новых учителей по английскому присылает. Не очень-то приживаются здесь «иностранцы». Наверное, вправду в городе легко для себя работу находят.
– Так и я про то же! А за подготовку не беспокойтесь. Историю и литературу с русским она спокойно сдаст, а по языку я с ней индивидуально позанимаюсь. За зиму подтянем. Между прочим, у меня пара однокурсниц на языковой кафедре работает. Если что, помогут.
– Не знаю… Ты как думаешь, отец? – обратилась женщина к уткнувшемуся носом в газету Алексею Михайловичу.
Тот оторвал глаза от страницы и поспешно согласился:
– Геннадий Семенович в этом деле лучше нашего понимает, как мне кажется. Ты-то как, Наталья? – спросил он присутствовавшую при судьбоносном решении дочь. – Вроде, на филфак поступать собиралась?
Девушку можно было и не спрашивать. Собственно говоря, она слабо представляла, что ждет ее в дальнейшем и понимала лишь одно: куда бы ни поступать, лишь бы туда, где не потребуется изучать точные науки. Английский, думалось Натке, она потянуть сможет, а яркие перспективы, столь соблазнительно нарисованные Семычем, казались вполне реальными. На миг ей представилось, как она весело щебечет на иностранном наречии, сопровождая по Новосибирску важных иностранных гостей, и мысли о журналистике, мелькавшие время от времени в ее голове, пожухли, померкли перед замаячившим новым вариантом развития событий.
Занятия с нежданно-негаданно возникшим репетитором, благословленные покупкой толстенного англо-русского словаря, продолжались всю зиму. Оценивая их эффективность задним числом, Натка поняла: педагог из Семыча был такой же, как из нее балерина. Если он чему и научил ее, так это веселому цинизму, с каким молодежь в годы брежневского правления начала воспринимать все явления и ситуации в стране. Не случайно, наверное, именно этот руководитель служил неисчерпаемым источником всяких баек. Анекдоты про «дорогого Леонида Ильича» сыпались, как горох из мешка. Над его любовью ко всякого рода наградам, косноязычием и привычкой читать любое выступление по бумажке потешалась вся страна. Натка однажды чуть не рухнула под стол, когда Семыч, состроив уморительно-серьезную физиономию, строгим официальным тоном произнес:
– Передаем правительственное сообщение ТАСС. Вчера в Кремле Леонид Ильич принял… сто грамм!
При хозяевах дома нести подобное молодой педагог, разумеется, побаивался. Иное дело ученица-выпускница. Наградив ее почетным званием «наш человек», препод вовсю распускал перед Наткой пышный павлиний хвост, нимало не беспокоясь о том, что может простудить зад…
* * *
При таком подходе к занятиям большая часть пара, честно говоря, уходила в свисток. Не особо напрягаясь, «англичанин» задавал ученице упражнения из какого-то потрепанного учебника для первокурсников. Потом бегло проверял задания, исчеркивая страницы красной пастой, выслушивал корявые фразы вроде «Ландан из зэ кэпитал оф Грейтбритн», а дальше… как-то незаметно разговор скатывался в другую плоскость. Обладая зоркой наблюдательностью и острым язычком, Семыч раздавал яркие характеристики коллегам-учителям, Наткиным одноклассникам, обучал ее разным практическим наукам, например, как отличить фальшивое золото от настоящего. (Если учесть, что из золотых вещей в доме имелось лишь обручальное кольцо Зои Максимовны, познания эти представлялись остро необходимыми.)
Однажды наставник поделился с ученицей довольно своеобразным наблюдением. В то время как Натка корячилась над словарем, пытаясь связать отдельные слова в осмысленное предложение, Семыч рассматривал картинки с изображением ядреных бразильских красоток в журнале «Вокруг света», затем ткнул в них пальцем и произнес:
– Вот это женщины! А наши девки – глаз остановить не на ком. Все вислозадые какие-то. Не веришь, присмотрись у себя в классе…
От неожиданности ученица забыла перевод только что найденного в словаре слова. Мысленным взором она быстро перебрала всех своих одноклассниц и не смогла вспомнить фигуру ни у одной из них. Единственная, кто пришел на ум, была Катюха Богаевская. Но у той, наоборот, выпуклости торчали в разные стороны. Все и сразу.
Косички, подвязанные пышными бантиками к вискам, и кокетливый темный передник только добавляли порочной сексуальности этой не бог весть какого ума девице. Бесспорно, в те девственно-идеологические времена в широких массах трудящихся о ролевых играх еще и слыхом не слыхивали. Тем не менее, вид лакомой сдобности пробуждал в мальчишках еще не осознаваемый ими самими древний, как мир, основной мужской инстинкт. Ошалев от самих себя, пацаны гонялись за ней на переменах по коридорам, пытаясь хотя бы пальцем прикоснуться к Катькиным сокровищам.
Пышнотелая красавица с грацией слонихи увертывалась от них, а в одного из преследователей, Мишку Воронцова, выстрелила из пирожка с повидлом, как из пистолета. Катька едва успела его надкусить, как вдруг охальник оказался на расстоянии нескольких сантиметров от вздымавшегося двумя холмами фартука. Катюха недолго думая резко сжала полурезиновое кулинарное изделие. Вылетевшее из пирожка коричневое жидкое повидло залепило любителю девичьих прелестей всю физиономию. Когда в класс вошла учительница химии, картина перед ней предстала весьма живописная.
Злодей и его жертва были тут же выставлены за дверь. Происходившее далее осталось покрыто мраком неизвестности. Учитывая габариты Катюхи, не исключено, что она вдобавок хорошенько накостыляла по шее вертлявому, почти на голову ниже ее ростом Мишке Воронцову – чтобы впредь неповадно было покушаться.
Наблюдение, сделанное Семычем, запало в Наткину голову, пожалуй, посильнее, нежели рассуждения о «презент перфикте» или «презент континууме». Чем они отличаются друг от друга, она представляла себе весьма туманно, но к вопросу о сравнительном изучении вислозадости одноклассниц подошла со всей серьезностью, дотошно и пристально оглядывая каждую с головы до ног.