Глеб Белозерский
Шрифт:
Пошли лесистые берега. Миновали устье широкой Камы. Сделали остановку в Нижнем Новгороде, пополнили запас продовольствия. Двое вызволенных из плена уроженцев окрестных сел захотели покинуть караван, надеясь отыскать своих близких. Глеб не стал их удерживать - скатертью дорога. Подавляющее большинство освобожденных полонян готово было сопровождать белозерского князя до его вотчины.
Мелькают приволжские города, городки, села: Городец, Юрьевец, Кострома… В Городце у одного из бывших полонян отыскалась жена с детьми. Другой узнал о смерти жены, но нашел дочь-вдову с двумя детьми. Оба
В Ярославле Каллистрат принялся разыскивать сына Владимира. Но тщетно: Ярославль - город не самый малый, мужиков, кои носят имя Владимир, много. Те, к кому он обращался, говорили:
Ты, мил человек, хотя бы обличие своего Владимира описал. Мал или высок ростом? Борода рыжая ай какая?
– Откуда мне знать?
– сокрушался Каллистрат.
– Расстался с ним, когда парнишка был в двухлетнем возрасте. Наверное, на меня похож, коли он мой сынок.
– Ненадежно как-то. Ничего-то, дядя, нет в тебе примечательного.
– Может, были у твоего сына прозвища или клички?
– - Откуда у двухлетнего несмышленыша прозвища. Когда к Ярославлю приблизилось ханское войско, я переправил сынка к сестре за Волгу, в село Кокорино. Там все обитатели зовутся Кокориными.
– Постой, постой. Говоришь, Кокорины?
– Точно. Все село Кокорины.
– Не Володька ли это Кокорин с Лодейного двора? Молодой еще. Бородка заметная пока не выросла. А корабел уже умелый. Женился на дочери старого мастера, правая рука у него.
– Может, это и впрямь мой Володька. Своди меня к нему.
Владимир Кокорин, молодой корабел, и впрямь оказался родным сыном Каллистрата. Даже внешне походил на него. Встретил сдержанно: отцовские черты в памяти не удержались.
– Как живешь, сынок?
– робко спросил Каллистрат.
– Видишь, сыт, одет, обут. У хозяина на хорошем счету. Жена сынка родила.
– А я по старой части тружусь. Портняжничаю. Не желаешь с семейством своим в Белоозеро отправиться? Тамошний князь Глеб ко мне расположен. Будет и к тебе благосклонен, когда узнает, что ты мой сынок.
– Что я там стану делать, - возразил Владимир.
– Спасибо за приглашение, отец. Но к Ярославлю я накрепко привязан, пустил здесь глубокие корни.
– Понимаю. Коли так крепко прирос к Ярославлю, приезжай погостить.
– Если выберется время.
– А сынка покажешь?
– С превеликой радостью, отец. Валерьяном назвали… А тем временем Глеб Василькович и Феодора посетили княжеский терем. Незадолго до их приезда в Ярославле умер тамошний князь Константин Всеволодович, рано одряхлевший и бездетный. Не оставил сыновей и его старший брат Василий, княживший перед Константином. Единственный сын Василия, носивший то же самое имя, умер в раннем детстве. Оставалась только его дочь Марья, девушка на выданье лет пятнадцати.
Линия ярославских князей состояла в близком родстве с ростовскими Васильковичами. Ярославские князья, братья Всеволодовичи Василий и Константин, приходились Васильковичам двоюродными братьями и имели общего деда, князя Ростовского Константина Всеволодовича, сына Всеволода Большое Гнездо. Поскольку с кончиной последнего из ярославских братьев Всеволодовичей (сыновей Всеволода Константиновича) Константина мужская линия пресекалась, братья Васильковичи могли рассматривать ярославский удел как выморочный и претендовать на него. Правда, у Василия Всеволодовича осталась племянница Марья. Но можно ли считать ее наследницей ярославского стола? Не становился ли теперь ярославский удел общим достоянием всей ростовской ветви Рюриковичей?
Глеб Василькович рассчитывал не только выразить Марье Васильевне и ее матери Ксении соболезнование по случаю кончины князя Константина, но и разузнать - каковы намерения ярославской верхушки относительно дальнейшей судьбы удела. Глеб не спешил, как говорится, сразу брать быка за рога и вести нелегкий разговор. Сперва он посетил с женой кафедральный собор, где покоился прах князя Константина. Ему показалось, что княгиня Ксения, невестка покойного, и сопровождавшие ее ярославские бояре, принимали Глеба Васильковича настороженно, ожидая от него разговора о судьбе их удела.
Когда вышли из храма и устремились в княжеские палаты, Глеб сказал Ксении:
– У нас будет разговор семейный. Нужно ли это твоим боярам? Может быть, отпустишь их?
Ксения именно этого и боялась. Путано она объяснила свое нежелание отпускать бояр.
– Я слабая женщина. В серьезных вопросах не разбираюсь. Озабочена лишь одним, как силы свои сохранить, не уйти вслед за князем Константином, не сделав добра для удела. В советчиках нуждаюсь. Пусть останутся.
– Твоя воля, матушка. Здесь ты хозяйка, а я только гость, - ответил ей сдержанно Глеб.
Расположились в палате. Вдоль стен стояли лавки, покрытые цветным сукном. Глебу и его жене предложили, как почетным гостям, дубовые кресла. Послала княгиня Ксения и за молодой дочерью Марьей Васильевной. По тому, как держалась сама княгиня-мать, постоянно оглядывалась на бояр, перешептывалась с ними, было очевидно, что не она представляла высокую власть в княжестве, а эти надменные бояре. Им в конечном итоге и принадлежало решающее слово.
Первым начал говорить Глеб Василькович. Ростов, Ярослав, Углич - вот три ветви единого, взаимосвязанного пространства, части Руси. Правителей этих княжеств связывает общее родство. Все они близкие родичи, потомки Константина Всеволодовича, его внуки. Если же один из уделов теряет правителя, не оставившего мужского потомка, удел становится выморочным. Священный долг ближайших родичей подумать о его судьбе. Справедливо?
– Что ты имеешь в виду, князь Глеб, - с каким-то надрывом спросила Ксения. Глеб Василькович уже знал, что княгиня-мать происходила из семьи очень влиятельного и богатого ярославского боярина. Этот боярин состоял в родстве с другими боярскими семьями Ярославля. И, конечно, боярская верхушка Ярославщины никак не желала, чтобы их влиянию был нанесен какой-либо ущерб.
– Наша общая задача задуматься над тем, кто будет управлять Ярославской землей, - спокойно ответил Глеб.
– Что ты думаешь на этот счет, матушка? Что думаете вы, бояре?