Глинтвейн на двоих
Шрифт:
Он проснулся ровно в пять, в соответствии с собственным биологическим будильником, но не нашел ее около себя. Вмятина в постели сохранила не только форму ее тела, но и ее тепло. Змейка выскользнула из-под одеяла совсем недавно. На кухне брезжил свет. Накинув пижаму, он направился туда и, зажмурив глаза, увидел ее. С некоторым изумлением он увидел на ней свою рубашку в синюю клетку, не сколько мешковатую в плечах, но достаточно длинную, чтобы прикрыть верх бедер. Она ставила на стол дымящийся кофейник и
— Доброе утро, — сказала она и виновато добавила: — Извини, я не нашла халата…
Халата и не могло быть — Виктория не оставила в квартире ничего из своей одежды. Подчеркивая этим, что ушла навсегда.
— Тебе идет, — он подошел и поправил нижний край рубашки, дотронувшись до прохладной шелковистой кожи ее бедра.
— Умывайся и приходи пить кофе, — засмеялась она. — Эх ты, обещал меня разбудить…
— Я проснулся ровно в пять, — запротестовал он, — не виноват же я, что ты оказалась жаворонком…
— Надо бы вернуться пораньше. Я думаю, все будут спать и, может быть, удастся проскользнуть в квартиру незамеченной. Тогда никто не узнает, во сколько я вернулась.
— Хорошо у тебя, — сказала она, когда оба сидели за столом и пили кофе. — Я теперь понимаю, чего мне так не хватало, когда я не знала тебя. Покоя и надежности. Ты знаешь, я ожидала, что после развода немного отдохну — и от мужа, и от его знакомых, которые стали и моими знакомыми, и от наших родственников, от людей вообще, от всего… Ничего подобного. Какая-то сумасшедшая жизнь… Суета, беготня. Надо учиться, и на жизнь зарабатывать, и все — самой… Можно я буду иногда приходить сюда и просто отдыхать? Когда ты позволишь?
— В любое время, — ответил он, прихлебывая кофе. Напиток казался необыкновенно вкусным. Может быть, оттого, что Аня приготовила лошадиную дозу, какую она обычно делала и для себя. Виктория же считала, что очень крепкий кофе вредит сердцу.
— Кстати, — сказала она, — кто будет поливать здесь цветы, пока ты будешь в отъезде? Кормить аквариумных рыбок?
— Вот я и думаю: кто будет поливать цветы и кормить аквариумных рыбок, пока я буду в отъезде? — улыбался профессор. — Может быть, ты согласилась бы? Я оставил бы тебе дубликаты ключей.
— Спасибо. Можно я иногда буду убегать сюда? И…
— И даже ночевать здесь, если тебе захочется, — разрешил профессор.
Глава 29
Тихонько войдя в прихожую своей квартиры, Аня услышала многоголосый богатырский храп. Она с облегчением вздохнула: может быть, ее появления и впрямь никто не зафиксирует? Но на кухне ее до полусмерти напугал силуэт мужчины, темнеющий на фоне окна с занимающимся утром.
— Доброе утро, племянница, — донесся до нее хриплый голос. — Что-то поздновато ты заявилась…
— Да нет, по-моему как раз очень рано, — растерянно проговорила Аня. Она включила свет. Дядюшка, мощного телосложения пятидесятилетний детина, сидел за кухонным столом и, по его выражению, «беседовал» с начатой бутылкой водки. На столе стоял еще граненый двухсотпятидесятиграммовый стакан — и больше ничего.
— Что же вы не закусываете, дядя? — Аня бросилась к холодильнику, извлекла остатки краковской колбасы.
— Давай другой стакан, выпьем, — дядюшка взялся за бутылку, — отметим твой зачет. Трудно было сдавать, а? Всю ночь сдавала…
Аня, покраснев, достала рюмку и попросила налить на донышко.
— Ты не бойся, они все равно свалились и не знают, во сколько ты пришла, — благодушно продолжал дядя, наполняя до краев ее рюмку. — А мне до чужих секретов дела нет. Только вот послушай, Аня, вчера тебя спрашивало множество людей. И по телефону, и так… Какие-то Игори, Марины, Ирины… много народу спрашивало… Одного я немножко по лестнице спустил, самого настырного…
— Дядюшка, о ком вы? — испугалась Аня. Но дядя заставил ее выпить и лишь потом, неспешно опрокинув граненый стакан, начал рассказывать:
— Игори, Марины, Капитолины — те культурно по телефону спрашивали, хотя и довольно часто, каждые десять минут. Мужик — тот даже в трубку зарыдал, тогда я его послал, а потом жалко стало. Но зато он перестал звонить. А баба — ту не посылал, она сама догадалась и перестала звонить. Но вот тот настырный… Представляешь, заявляется в квартиру и начинает качать права. Где жена, говорит, я ее муж. Вы, говорит, ее прячете… Где я тебя прячу, под кроватью, что ли?
— Олег?
— Ну да, Олег. Ты его знаешь, этого хмыря?
— Дядя, но ведь это и правда был муж, только бывший… Я же вам его представляла, в прошлый ваш приезд, три года назад.
— А ты помнишь, какой я приехал три года назад? Нарезамшись. Я бы и тебя тогда не узнал… Ну, ладно, если ты муж, то должен дома быть, а не с улицы в одиннадцать ночи приходить и жену под кроватью искать. Вот и пришлось немножко грубо с ним обойтись. Ежели бы я знал, что это муж…
— Бывший муж…
— А если бывший, так и поделом. Как раз ступеньки и пересчитал. Я думаю, он не будет больше тебя беспокоить.
Аня не была в этом уверена.
— Ты ему сказал, где я?
— Сказал, а как же. Сдает, говорю, зачет. Не поверил. Плохой он человек недоверчивый.
— Он не будет больше меня разыскивать?
— Кто его знает. Непонятный человек, этот твой муж. Предлагали выпить — отказался. Хотя сам был уже под шафе. Все норовил под кровать заглянуть. А какое ты право имеешь заглядывать под кровать, ежели ты — бывший муж? Это чужая кровать. Вот и поехал по ступенькам вниз.
Дядя подмигнул Ане.