Глобальное отключение
Шрифт:
***
С наслаждением сделав глоток пива, Атамора произнесла:
– Итак, деревня производит пшеницу. И ничего кроме нее. Как оригинально.
– Здешние земли очень плодородны, сэр Атамора. Просто приспособлены для пшеницы.
– Ну ничего, я уже прикинула в уме план по оптимизации. У вас есть бумага? И мне нужны от вас сведения о том, сколько я буду получать налогов. Цены на зерно я уже знаю - уяснила по дороге.
***
Староста уставился в хитросплетения диаграмм и вычислений, похожий одновременно
– Кхххххм. Девочка, это, конечно, все здорово. Прогрессорство это. Но давай я тебе покажу, с каким материалом тебе нужно будет работать. Давай? Это недолго. Ты сразу поймешь. Ты ведь умная оказалась. Давай? Давай?
Юрген проводил Атамору на окраину деревни, пробивая своим хилым телом проход сквозь собравшуюся толпу, словно ледокол арктические льды.
– Вот. Самый наглядный пример.
– сказал староста и постучался. Двери открыл огромный медведеподобный мужик, настоящая гора жира и мышц.
– Чего?
– Да вот хотел тебя спросить.
– Ну давай, спрашивай. Я не занят, дров нарубил уже.
– Хочешь другой сорт пшеницы выращивать? Он больше урожая приносит.
– Не.
– Но ведь...
– Не. Это разбираться надо, это я понимаю, я ж не дурак. Папаша нас учил выращивать именно такую пшеницу. Я время знаю, когда сеять, знаю сколько сеять, знаю, как она себя поведет при заморозках или дождях. А никакой новой херни мне не надо, я и так нормально живу.
– Скажи, а если наша новая хозяйка через пару лет построит у нас школу, ты рад будешь?
– Не...
– Спасибо, все. Я все-все поняла. Школа отвлечет его детей от более важных дел. От непрерывного сеяния дрянного средневекового сорта пшеницы и от эпидемий чумы. Это было очень глупо с моей стороны что-то менять в вашей замечательной деревне. Пойду-ка я нафиг отсюда. Не мое это.
– Чумы? Кто вам сказал, что у нас чума?
– попятился великан с озадаченно-испуганным видом.
– Я не говорила, что у вас чума прямо сейчас. Но с таким подходом к жизни она будет.
– А может, и не чума у нее.
– на своей волне продолжил мужик.
– У кого - у нее?
– переспросил староста.
– У дочки нашей.
– Это у которой?
– У той, безымянной.
– Это у которой вы свидетельство о рождении не стали оформлять?
– Да, у нее. Беркур наша умерла, но ее свидетельство-то о рождении осталось. Так пусть будет теперь она так зваться. Ну мы-то знаем, что эт не Беркур, но по документам пусть будет Беркур. Влом мне новые документы оформлять. Влом.
– Не разоритесь-то на днях рождения?
– Чего?
– Ну на подарках. У нее теперь два дня рождения - по документам и настоящее.
– Не разоримся. Помрет она.
– А, да. А вас не заразит?
– Не, мы к ней не ходим. Мы ее на чердак отнесли, как помрет - похороним.
– Не кормите, что-ли? Совсем озверели?
– Ее еще грудью кормить надо. Кто ж будет кормить грудью ребенка, у которого лицо все в язвах? Ну все, надоел мне этот разговор.
– сказал великан и громко захлопнул дверь перед носом "начальства".
– Такие дела.
– сказал староста, разведя руками - Ваш план, я конечно, зря берусь судить со своей колокольни, но он идеален. Как будто его делала машина, а не человек. Но работать он не будет...
Атамора молча побрела из деревни в сторону ближайшего города - пропивать оставшиеся деньги. Последние слова старосты никак не выходили из головы. Пройдя несколько километров, она остановилась. Потопталась на месте, но пошла дальше. Лишь найдя таверну и обнаружив, что пиво не лезет в глотку, она устало вздохнула и потопала назад в наступившей полной темноте. На выходе из городских ворот она была остановлена стражниками.
– Стойте, фрейлейн. Нужен очень веский повод, чтобы открыть эти ворота ночью.
– Машины... не имею ничего против машин. А вы?
– Да... нет вроде.
– Но я, наверное, уже не машина. Наверное. Раз уж мне не все равно, что где-то рядом мучительной смертью умирает ребенок.
Шестым чувством Найти почувствовала неладное. Пока остальные пытались через ближайшее окно разглядеть, куда угодил особняк, она ринулась на кухню, нащупывая нож. На полпути оттуда донеслось чуть слышное позвякивание посуды, что подтвердило вторжение. Захватчицей оказалась огромная, с метр ростом, фея, испуганно поджавшая воздушные крылышки. В руках она держала стеклянную банку с вареньем. Перепачканное лицо было весомой уликой в пользу того, что варенье уже было продегустировано.
– Ты еще что за ерунда?
– Фейри. Фейри воздуха я. Владычица не наградила именем. Пока. Злая Старшая сказала ей, что я умная, раз разговаривать научилась, но пока имя не заслужила.
– Ты чего это сюда полезла... воровать? Да я тебя...
– Спокойствие. Дыши глубже. Вдооох-выыыыдох. Фейри сильно бить нельзя, но ты новенькая, можешь натворить бед. Мы - довольно таки хрупкие. Понимаешь? И мне беда, и тебе тоже - отомстят же чуть позже.
– Бить нельзя. Ладно. А если я тебя отшлепаю?
– Быстро соображаешь. Шлепают нас часто. Из-за такой фигни Владычица вмешиваться не будет, даже если находится варвар, который по щекам ладонями хлещет. Но давай не будем, а? Я всего ничего скушала - булочку и немного варенья.
– Ты еще и булку сожрала? Я ее пекла для Оми. Ну и что теперь с тобой делать?
– Слушай, а давай я тебе спою че-нибудь, а? Мы петь хорошо умеем. Буквально волшебно мы поем. Будет баш-на-баш.
– Веник в руки бери. И вперед.
– Ты чего? Это ж позор на всю оставшуюся жизнь.