Глобальное потепление
Шрифт:
Все это, разумеется, никаким боком не касалось ни деликатного Володи, ни его безупречной во всех отношениях Машеньки, которая, кстати, так и не перешла с Ливановым на ты, — однако накручивать себя он умел и в издательский кабинет вошел уже порядком взбешенный. Всем от меня чего-то нужно, даже в субботу в зоопарке не оставляют в покое, вот сейчас опять пойдет аккуратный, издали, тонкий и липкий, как паутина на лице, разговор о новом романе, ну или хотя бы…
Вот и замечательно. Придумал и довольно ухмыльнулся.
— Привет, Володя, — войдя,
Издатель привстал пожать небрежно протянутую ливановскую руку:
— Ты же говорил, что больше не пишешь стихов.
— Мало ли что я говорил. Хотя правда, давно уже не рифмовал ни черта, самому интересно, не потерял ли квалификацию. «Глобальное потепление», как тебе название? Идея гениальная, вот слушай…
Следующие минут десять Ливанов был вдохновенен. Нес он, конечно, полнейший бред — но бред восхитительный, феерический, потрясающий. В какой-то момент бред полностью вышел из-под контроля и понесся сам по себе, как неуправляемая яхта в Безледном океане, кое-где даже складываясь в рифмованные строчки и целые четверостишия, которые, кстати, стоило бы запомнить на будущее, жалко, память ни к черту, ничего, понадобится — наплетем еще. Ливанов по-кошачьи щурил глаза. Эпическая трилогия «Глобальное потепление» начинала нравиться ему самому.
Володя слушал. Иногда деликатно кивал. Но ничего похожего на восторг или просто одобрение в его лице не мелькнуло ни разу. Постепенно Ливанов иссяк, так и не почувствовав полного удовлетворения, словно при затяжном сексе с фригидной женщиной вроде Извицкой. Правда, кто ее знает, с Извицкой он так ни разу и не спал. Хотя казалось бы.
— Интересно, — блекло сказал издатель, и отвлекшийся Ливанов не сразу сообразил, о чем речь. — А у меня к тебе дело, Дима.
— Я догадалася, — кивнул Ливанов. — Рассказывай.
Издатель выпрямился еще сильнее, как если бы выравнивал спину и плечи по геодезическому отвесу.
— Так вот. Вчера звонили из Банановой, — как и у любого интеллигента в этой стране, его деликатность не распространялась на ближайших соседей. — Они там у себя перевели, наконец, твою «Валентинку»…
— Серьезно? — он расхохотался. — И трех лет не прошло! Ну и…?
— Сигналка уже вышла, на неделе будет основной тираж. Хочешь пощупать?
— Было бы забавно. Пускай присылают. Слушай, Володя, а ты мне можешь объяснить, в чем вообще смысл? На фига им было меня переводить, если все банановые преспокойно читают по-нашему?.. Хотя нет, вру. Они там теперь вообще не читают. При такой жизни, какая образовалась у них после глобального потепления, последнее, о чем думает среднестатистический банановый гражданин — это литература. Ну разве что дайверы, так у них же денег нет. Растолкуй, Володя…
Его опять несло, а тем временем все ближе к поверхности, как дайвер из глубин культурного шельфа, поднималась очевидная мысль: какого черта? Получается, издатель вытащил его сюда только для того, чтобы напомнить об идиотском и давно позабытом совместном проекте с банановыми, похвастаться новой книжкой на смешном наречии? Несмотря на выходные, на семью, на зоопарк?! Не сходилось. Даже с поправкой на возможный вчерашний звонок, на беспощадную интеллигентскую обиду и сокрушительную месть — не сходилось ни разу.
— …с понедельника по воскресенье, — говорил между тем издатель, которого Айванов в какой-то момент совсем перестал слушать. — Серия презентаций по стране. Может быть, одна даже на Острове. Так или иначе, подтверждение нужно дать сегодня. У тебя ведь, надеюсь, никаких особенных планов?..
О чем это он? До Ливанова дошло, и сначала возмущение пересилило естественный хохот, но в следующий миг и от возмущения ничего не осталось перед лицом полной несусветицы и гротеска:
— Подожди. Они что, хотят, чтобы я их еще и пиарил? Вот так запросто все бросил и раскатывал по их так называемой стране?.. Да ты что, Володь?
Издатель смотрел непробиваемо, пластиково, никак. Только очень воспитанные люди умеют так смотреть.
— Это наш совместный проект, Дима. И Маша уже взяла тебе билеты.
— Я тронут. На когда?
— На завтра. Шесть ноль пять.
— Утра?!!
Маразм крепчал, разрастался буйным цветом, разгорался синим пламенем. В этой стране все устроено по высшему разряду, и если уж на тебя обваливается маразм — так только такой, грандиозный, всепобеждающий. Артистичный настолько, что не выходит так просто его отбросить, проще и красивее вписать и встроить в свои представления о мире, слегка подвинув их в нужную сторону, чтобы не портить пейзаж. Здесь всегда так и делается, а потому маразма как явления отдельного и контрафактного у нас просто не существует.
Вошла Мария с подносом: две чашечки кофе, сахарница, кувшинчик с молоком, несколько маленьких с разными сиропами, бутылочки коньяка и ликера. Пить кофе в издательстве Ливанов любил — а ведь не заходил сюда уже черт-те сколько. Издатель улыбнулся секретарше и тепло, но сдержанно поблагодарил. Интересно, дома с женой он тоже такой вот невыносимо деликатный?..
— Это очень хороший поезд, Дмитрий Ильич, — сказала Мария. — Извините, что так рано. Думаю, вы сможете выспаться в вагоне, там прекрасные купе и приятное обслуживание.
— Смотрю, вы с банановыми уже все за меня решили, — он щедро плеснул в чашку коньяку. — Бабло хоть вернут за билеты?
Ливанов и не думал соглашаться. Веселился, прикалывался от души, заигрывая с несусветным маразмом. И параллельно прокручивая в оперативной памяти странные умоляющие нотки в телефонном голосе, и грохот, и женский вскрик, и улыбчивого охранника на проходной… черт. Уж он-то знал, знал всегда, ощущал внутренним, нелогичным и безошибочным предчувствием: в принципе, от нее можно ожидать чего угодно и в любой момент — от этой страны.