Глоток лета со вкусом смерти
Шрифт:
Алевтина уважительно причмокнула, когда увидела его «Лендровер», приткнутый на обочине рядом с отделением полиции и, кряхтя, залезла в салон.
Жила она в покосившемся от времени маленьком домишке, который отчаянно нуждался в ремонте или хотя бы покраске, в самом конце улицы с поэтичным названием Васильковая.
Когда Сергей припарковался рядом с дощатым облупленным забором, к калитке с лаем бросилась серо-бежевая дворняга. Ее впалые бока, с прилипшими к ним ошметками грязи и репейниками, натужно вздымались. Припав на передние лапы, грозный сторож изо всех сил старался показать свое усердие.
— Заткнись, бисово
Услышав хозяйский голос, дворняга как-то странно съежилась, поджала куцый хвост и, заскулив, поползла к дому.
— Тоже еще, нахлебница на мою голову! — продолжала возмущаться Алевтина.
Она резким движением распахнула хлипкую калитку и изо всех сил пнула собаку в спину. Сергею на мгновение показалось, что на затекших гноем глазах пса показались слезы.
— Вы зачем так с ним? — схватил Сергей обезумевшую тетку за руку.
— За дело! Эта зараза вчера у меня со стола всю колбасу сожрала! И как только в кухню попала! Да ты не боись, заходи в избу, она тебя не тронет. Пшла отсюда! — в последний раз прикрикнула Алевтина, открыла входную дверь и исчезла в доме.
Шатров присел на корточки и протянул руку к скулящему псу, который от обиды и боли свернулся в клубок. Свалявшаяся мокрая и грязная шерсть на спине оказалась на ощупь жесткой, словно проволока. Собака вздрагивала и судорожно вздыхала.
— Бедная ты псина! Ты очень хороший сторож, знаешь ты об этом? Молодец, службу несешь исправно, — тихо сказал он, осторожно поглаживая по голове. — Как тебя зовут, а?
Собака подняла свои глаза и взглянула на Шатрова. И столько боли, столько горя и такая безысходная тоска отразилась в них, что к горлу подкатил комок.
— Знаешь, мне очень надо поговорить с твоей хозяйкой. Очень. А потом я обязательно что-нибудь придумаю. Я обещаю! Веришь?
Черный нос уткнулся Сергею в ладонь, и тут же горячий шершавый язык прошелся по руке.
— Эй, парень, ты где застрял-то? — послышалось из глубины дома. — Давай сюда топай!
Пес едва слышно зарычал. Сергей легонько потрепал его по загривку и шагнул в открытую дверь.
В маленькой комнатке, где устроилась на постой московская девушка по имени Катя, было только одно узкое мутное окошко. От этого даже днем здесь царил полумрак. Шатров огляделся. О том, что здесь кто-то живет, говорил только брошенный на шаткий табурет плащик. Узкая видавшая виды кушетка была аккуратно застелена потертым плюшевым покрывалом.
— Ну вот, гляди, — проговорила Алевтина, стоящая в дверях, — все ейные вещи в шкафу. Да и вещей-то тех — пшик!
Шатров распахнул тяжелые дверцы, издавшие при этом какой-то предсмертный хрип. Его взору предстал небольшой коричневый баул из искусственной кожи, сиротливо притулившийся в углу. Он поставил его на кровать и начал поочередно вытаскивать простенькие «ашановские» пакетики, в которые было аккуратно упаковано самое необходимое: пара комплектов нижнего белья, две трикотажные футболки с короткими рукавами, ситцевый сарафан в наивный мелкий цветочек, поношенные босоножки без каблука и тонкий свитерок. На самом дне сумки неожиданно обнаружился дорожный швейный набор — пара катушек ниток, иголки и миниатюрные ножнички. Ни паспорта, ни денег не было. Сергей самым тщательным образом простукал дно и накладные карманы. Пусто.
Здесь же валялась и маленькая холщовая сумка.
— Ну, нашел чего? — осведомилась Алевтина.
Сергей молча покачал головой. И тут взгляд его упал на серый плащ, лежащий на колченогой табуретке. Взяв его в руки и встряхнув, Шатров заметил, что его правая пола значительно тяжелее левой. Он покосился на хозяйку дома, которая с любопытством заглядывала ему через плечо.
— Алевтина Матвеевна, а может, чайку поставите, раз уж я к вам в гости приехал? Я сейчас все обратно запакую, и приду к вам.
— А деньги? Ты ж обещал! — напомнила та.
Сергей молча вытащил бумажник и выудил оттуда еще одну купюру. На лице Алевтины появился оскал, который, наверное, означал довольную улыбку. Эти пять тысяч исчезли так же быстро, как и предыдущие.
— Другое дело, — удовлетворенно пробормотала она. — Ты давай, на кухню чеши. А я сейчас на стол накрою. У меня и печенье есть.
И она скрылась в коридоре.
Сергей быстро выудил из набора ножницы и ловко вспорол подкладку. В образовавшуюся дыру на кровать выскользнул небольшой полиэтиленовый пакетик, в котором обнаружился паспорт и двенадцать тысяч рублей. Шатров быстро засунул найденное в карман, сложил вещи в сумку и прошел на грязную, тесную кухню.
В углу, у давно не мытой плиты хлопотала Алевтина. Чайник, судя по закопченным бокам, ровесник самой хозяйки, натужно свистел, извещая о том, что вода вскипела. На шатком столе, накрытом липкой клеенкой стояло угощение — пачка дешевого печенья, отколотая по краям сахарница без крышки и две граненые рюмки.
— Пришел? Садись давай! Я тут маленькую припасла, как раз для такого случая, — и она вытащила из хлипкой буфетной стойки бутылку водки с говорящим названием «Полный песец».
Шатров осторожно присел на кончик стула, покрытого газетой. Хозяйка поставила перед ним щербатую кружку, в которой плескалось нечто, пахнущее пропаренным веником.
— Пей, самый хороший, «Майский», заварила, — похвасталась она. — А то, может, составишь мне компанию?
И не дожидаясь ответа, Алевтина щедрой рукой наполнила рюмки.
— Благодарю, но я за рулем.
— Ну, как знаешь, а я выпью. Как-никак, заработала, — довольно проговорила она и залпом выпила содержимое, после чего медленно выдохнула и довольно крякнула.
— Скажите, Алевтина Матвеевна, а собака у вас откуда? — невпопад спросил Шатров.
— Да Васька притащил, поганец.
— А Васька — это ваш внук?
— Не, — мотнула она головой, — муж мой покойный. Скоро год, как преставился. Хороший был мужик, только выпить любил сильно. Она, зараза, — она потрясла бутылкой, — и сгубила Ваську моего. Помянуть бы надо.
С этими словами она опрокинула в себя и рюмку Шатрова.
— Больно уж он тварей этих любил. Вечно притаскивал то щенков больных, то котят хромых. Я после того, его как схоронила, всех котов со двора прогнала, котят перетопила. А эта, Мурка, поганка, никак уходить не хочет, — пожаловалась она уже довольно захмелевшим голосом, в котором появились истерические нотки. — А мне оно надо? Лишний рот мне не прокормить. Я вот что подумала. Валька Замощина, соседка моя, давеча крыс травила. Зайти к ней что ли, может у нее остался еще яд-то? Как думаешь, псина от этого подохнет, или чего посерьезней надо?