Глоток огня
Шрифт:
Рина недоуменно моргнула.
– А маршрутка номер H вас разве не… – начала она.
– Да. Разумеется. Но я пробыл там недолго и ушел, – отозвался Завьялов. – Пообещал себе, что приду завтра. Потом – что приду через неделю. Потом – что через месяц. Ну и дальше уже ясно. У многих бросивших шныров пчелы не умирают, а у меня умерла. Наверное, я действительно был способен на многое, но…
Он махнул рукой и дальше шел уже не оборачиваясь. Через пару минут им снова попался берсерк, прятавшийся в вырубленной в стене нише. В вежливом определении Рины это был «сильный психический тип», то есть психопат с топором.
– Пароль! –
– Альберт Федорович будет недоволен, – отозвался Печальный Рыцарь, и берсерк, почесав пальцами щетину, которая издавала звук ежиных колючек, неохотно уплелся в нишу.
Рина и ее провожатый проследовали дальше.
– Это что, пароль такой? – прошептала Рина.
– Причем универсальный, – ответил Завьялов.
Вскоре после встречи с берсерком коридор завершился тупиком. Спутник Рины извлек из кармана два матовых стеклышка на цепочках. Одно оставил себе, другое протянул Рине.
– Прыгун? – спросила она, качнув стеклышко за цепочку.
Повелитель серверов с тревогой взглянул на нее. Потом наклонился и шепнул на ухо:
– Чисто дружеский совет! При Гае не щеголяй осведомленностью! Его бесит, что шныры знают о прыгунах. Я вообще не должен был вести тебя здесь, но мы опаздывали.
– Разве встреча не тут? – удивилась Рина.
– Нет, конечно. Однако на «Китай-городе» есть проход, и многие предпочитают им пользоваться.
Рина приложила стеклышко к глазу и увидела дверь, приблизительно и без особого старания начерченную углем.
– Готова? Идем!
Печальный Рыцарь шагнул и исчез. Рина немного выждала и последовала за ним. Каменная стена прорвалась как бумага. Рина, не ожидавшая, что все произойдет так легко, не устояла на ногах, но, едва коснувшись коленом пола, сразу вскочила.
Она находилась в коридорчике обычной московской квартиры. Причем стояла совершенно одна. Ее спутник уже куда-то исчез. Коридорчик был не то чтобы тесный, но захламленный. Пахло птичками, котиками и старой кожей громоздких, благонадежных диванов. На врезанной в стену вешалке, капая слезами уличного дождя, болталось несколько зонтов. Под вешалкой валялись разрозненные пушистые тапочки, а между ними, довольно неожиданная в этой мирной обстановке, стояла прислоненная к стене секира.
Рина, ожидавшая чего-то совсем другого, вертела головой, пытаясь понять, где она.
– Не разувайся! Не разувайся! Проходи прямо в обуви! – издали закричал кто-то, кого Рина пока не видела.
Рина осторожно двинулась на голос. К коридорчику примыкала узкая темная комната, в которой по правую руку угадывался стеклянный шкаф. Рина прошла сквозь нее. При каждом шаге паркет под ногами потрескивал, а в стеклянном шкафу позванивали блюдца. За темной комнаткой оказалась еще одна и еще… И в каждой комнате обязательно таился шкаф, обязательно потрескивал паркет и обязательно вздрагивали блюдца.
Вскоре Рина уже почти бежала. Почему-то эта анфилада ужасно пугала ее, хотя она примерно понимала уже, что это одна и та же комната. Ей даже пришло на ум, что она замурована здесь и теперь так будет всегда. Дурная бесконечность повторяющихся ситуаций. Блюдца, блюдца, комнаты, комнаты. И ШКАФ.
Под конец Рина уже бежала
Рина отняла руку. Увидела нарядных дам, мрачных берсерков, пухлых дельцов, бойких молодых людей, девушек. Все кипело. Все двигалось. Жило. Официанты в черных фраках скользили по паркету с подносами. Рина поняла, что попала на общий сбор всех трех фортов.
Когда разогнавшаяся в повторяющихся комнатах Рина так неосторожно ворвалась в зал, множество лиц повернулось к ней. Даже живая музыка на балконе и та дрогнула и провалилась куда-то, потому что маэстро, спиной почуяв тишину, на миг забыл дирижировать и опустил смычок.
Издали к Рине, всплескивая ручками, уже устремлялся Дионисий Тигранович, который и кричал насчет тапочек. За ним, как два черных крыла, неслись Младочка и Владочка. Все трое были сплошная укоризна. Рине стало окончательно ясно, что сбор всех фортов происходил в его квартирке.
– Котик тебя так ждал! Так ждал! Ты где была? – закудахтал Белдо.
– Там комнаты! – испуганно оглядываясь, пожаловалась Рина.
– Ах да! Младочка, коза такая, напутала с пятым измерением! Я попросил ее сделать попросторнее, а она взяла да и размножила гостевую комнатку! Ну не глупо ли? Там даже лампочка перегорела! Раньше одну надо было менять, а теперь десять! Какой расход! Какой расход! – пискнул Белдо и тут же, не переставая ворчать на Младочку, обнял Рину своими мягкими ручками.
Рина хотела вырваться, да куда там! Поверх Дионисия Тиграновича ее уже обняла Млада, а поверх Млады – Влада, которой пришлось обнимать уже сразу троих. Так они и стояли точно огромный бутерброд. И Рина понимала, что, если сейчас резко рванется, они вчетвером просто грохнутся на пол.
– Каждый человек, чтобы не одичать, должен получать в день восемь обнимашек! Мы даже на календарике их отмечаем точечками! – проворковал Дионисий Тигранович.
– Мы обволакиваем тебя любовью! Тебя и Владочку! – добавила Млада, незаметно впечатывая острый каблучок в ногу Влады, которая только что из изощренной мести огрызла ей сережку.
Наконец Рине удалось выскользнуть. Встопорщенная как воробей, она ощущала себя настолько «обволокнутой» любовью, что ей хотелось схватить из коридора секиру и покрошить тут всех в капусту.
– А вот и мой котик! Посмотри, какая прелесть! Ну разве он не чудо? Разве его не хочется затискать до смерти? – умилился Белдо, хватая Рину за руку и подтаскивая к атласной подушке.
На подушке лежал виновник торжества – до безобразия жирный белый кот – и равнодушно отворачивался от деликатесного кусочка рыбки, который протягивала ему Млада. Это был знаменитый Клавдий Мурз – вечный кот Белдо, которому, по утверждению Дионисия Тиграновича, было уже сорок лет. На самом деле это был уже пятый или шестой кот с таким же именем. Когда Клавдий Мурз становился старым, его незаметно утилизировали и заменяли молодым, потому что откровенно дряхлых котов Белдо не любил. А старичок делал вид, что не замечает легких изменений в расцветке и характере, потому что ему было так удобно.