Глоток страха
Шрифт:
Наконец и ее халат, и его носки, и остальные интимные детали одежды птицами разлетелись по сторонам. Они сплелись обнаженными телами. Откуда-то явился любовный ритм, будто и не отсутствовал вовсе, а сидел в каждом из них, где-то в груди и животе, и ждал своего часа. Крещендо послушно нарастало, и казалось — это и есть сама жизнь, ее горячий пульсирующий смысл, а проблемы и работа, расследования и фестивали, люди и звери — это мелочи. Пустяки, крохотные далекие точки-звезды где-то очень далеко в космическом пространстве…
Они так истосковались, что первый сексуальный
— Учти… — Андрей часто дышал. — Это только разминка…
— Учла, — промурчала Вера, положив голову ему на грудь. Она тоже немного задыхалась. — А откуда ты знаешь, что мне хочется продолжения?..
«Потому что мы бежали, но еще не прибежали», — подумал Андрей. Он лежал с закрытыми глазами и улыбался.
Вера встала, направилась в ванную. Он открыл глаза, чтобы полюбоваться ею, но она накинула халат. Сейчас, когда Андрей уже не так сходил с ума от желания, ее тело казалось ему освещенным изнутри прозрачным яблочным светом. Все в ней волновало его: как она села на пуфик перед трюмо, причесать свои медно-каштановые волосы; как накинула халат — от природы стеснительная, она не любила раздеваться при свете; как вышла, закутанная в длинное махровое полотенце, но с открытыми плечами; как благоухала ее кожа.
Она прижалась к нему, отбросила полотенце. Желание вновь охватило их и повело за собой в такие дали, где никого нет, кроме двоих, на всей планете.
Вера всегда думала, что способность любить — такой же талант, как музыкальный слух. Как различение художником сотен цветовых оттенков или кулинаром — десятков вкусов… О себе она знала, что любовь для нее — главная ценность. До встречи с Андреем она находилась в межсезонье, как фруктовое деревце под снегом. Андрей согрел ее своим чувством, и она расцвела…
Они отдыхали. «Интересно, — лениво думала Вера, — он уже достаточно размяк и подобрел, чтобы теперь разрешить мне все делать по-моему?..» Она не успела додумать: Андрей рывком встал.
— Как я мог забыть! У меня для тебя тоже сюрприз, — ложась поперек кровати и роясь в сумке, сообщил он.
— И ты молчал? — Заинтригованная возлюбленная стала щекотать его пятки.
—А-а-а! Я ведь так никакого подарка не смогу достать!
— Ну если подарок того стоит… — Она с самым невинным видом улеглась перед ним на бок во всей своей первозданной красе.
— Соблазнительница! Ах так? Все. Никаких подарков, никаких ловушек. Я тебя никуда не выпущу из кровати, — грозно сказал Двинятин, делая страшное лицо. — Ты разбудила во мне сексуального маньяка!..
— Ой! — Она натянула одеяло до подбородка, пряча свое тело. — Маньяков не боюсь, боюсь остаться без подарка.
— Вот. — Андрей положил перед ней жемчужные бусы.
— Какая прелесть! — Вера взяла перламутровые шарики, приложила к коже. Посмотрелась в зеркало. — Натуральный жемчуг… Я так давно о нем мечтала! Андрюшка! Ты мой самый лучший на свете! Но ведь оно, наверное, стоит кучу денег? — Вера знала толк в настоящих вещах и безошибочно определила, что ожерелье из дорогих.
— Как говорят здесь, во Львове, не переймайся. Нам дали приличные подъемные от МЧС. Я решил потратить их
— И любимый, и красивый, и богатый… Ужас!
— И заботливый. Покормить тебя?
— О, — Вера откинулась на подушку, — такого совершенства я не вынесу.
Он быстро и ловко открыл банку кофе, включил стоящий на столике электрический самовар. Достал из холодильника сыр и копченый балык, коробку конфет «Тирамису».
Затем принес на подносе наполненные чашки и тарелку с бутербродами, установив все это прямо перед ней на уголке постели.
— Андрюшка, ты решил меня совсем разбаловать! — проворковала она.
—Да. Баловать тебя — самое приятное занятие, чтоб ты знала.
— Тогда я, как порядочная женщина, должна быть послушной? И не лезть головой в пасть льва?
— Вот за догадливость я люблю тебя еще больше.
—Хорошо, — неожиданно для самой себя согласилась
Вера. — Придется задействовать Рину Ересь. Может, оно и к лучшему. — «Убийца может мне не поверить так, как журналистке. И не попадется на провокацию», — подумала она, а вслух сказала: — Есть некоторые детали… Ты, милый, и бесчувственное бревно уговоришь. А я ж не бесчувственная.
Он переставил поднос с едой на тумбочку. Объятия, поцелуи и нежные ласки отвлекли их на какое-то время. Первым вернулся к реальности мужчина:
— Кофе остынет! — предупредил он.
«Все будет хорошо, — думала Вера. — Все будет хорошо…»
Пусть будет так. Хотела подставить себя, а не получилось. Это потому, что с Андреем там, во сне, было плохо. И она надеялась — если пожертвовать чудовищу себя, то с ним ничего не случится.
Не получилось.
Она чувствовала тяжесть на сердце.
И даже любовные утехи, которые разгоняют все тревоги и лечат любые недомогания, этой тяжести не превозмогли.
17
Карнавал на закрытии фестиваля международной анимации шумел, звенел, искрился и веселился. Собственно, никакой особой организации не было. Каждый делал почти все, что хотел. Не смолкал хохот вокруг Романа Батюка: он буквально рассыпал шутки и анекдоты. Иностранные режиссеры и художники аккомпанировали танцующим кто на чем: на балалайке, саксофоне, гитаре, даже на фаготе.
Состоящее из мэтров анимации жюри наградило лучшие фильмы. Победителем стал фильм Эдуарда Ветрова «История дуба» — Гран-при, пятьдесят тысяч долларов и оглушительные аплодисменты. Поощрительные призы получили «Ручей» под патронатом Мамсурова и «Снежная королева» Олафа Боссарта.
Пока в излюбленной фестивалыциками кофейне «Смачна филижанка» шла церемония вручения призов и подарков, пока по импровизированному подиуму ходили аниматоры в разнообразных костюмах и масках — за маленькими окнами кнайпы разыгралась настоящая снежная буря. В который раз прохожие удивлялись такой ранней зиме в конце ноября и прятались по домам. По