Глубина в небе (авторский сборник)
Шрифт:
Киви взглянула под ноги, на парковую подстилку. Деревья — цветущие амандоры, выведенные специально для невесомости за долгие тысячи лет такими мастерами, как Али Лин. Листва закручивалась ярусами, такая пышная, что орлиное гнездышко их «снизу», из тени, оставалось практически незаметно. Хотя сила тяжести в парке отсутствовала, направление роста веток и небесная лазурь создавали иллюзию ориентации. Самыми крупными живыми существами тут, не считая людей, были пчелы и бабочки. Киви слышала пчелиное гудение, а иногда замечала, как пулей проносится пчела-другая. Бабочки летали повсюду. Подвиды, приспособленные к микрогравитации, ориентировались на свет поддельного солнца, поэтому, следя за ними, посетитель парка мог обзавестись дополнительным психологическим маркером ориентации верха и низа. Сейчас в парке никого больше не было: официально закрыт на техобслуживание. Вообще-то, выдумка, но Томас Нау ее за это не упрекал. Парк стал слишком популярен. Авральникам он понравился не меньше, чем Чжэн Хэ. Место пользовалось такой известностью, что Киви уже замечала признаки неполадок в экосистеме; маленькие мусорные паучки просто не справлялись с напором посетителей.
Она глянула в отстраненно-задумчивое лицо отца и усмехнулась. В каком-то смысле техподдержка и вправду тут работает.
— Вот тебе различия по последнему набору паучков: ты этого ищешь, папа?
— Гм? — Отец не отрывал глаз от работы. Потом до него внезапно дошло. — Правда? Дай мне посмотреть, Киви.
Она подтолкнула ему список:
— Видишь? Вот здесь и здесь. Генетические последовательности именно те, какие нам требуются. Эти диски поворачиваются, куда посмотришь. Проследи. — Отцу требовался более высокоуровневый метаболизм без вреда для всей популяции. В парке у насекомых не имелось естественных бактериальных врагов; борьба за существование велась среди их собственных геномов.
Али взял у нее список. Едва заметно, почти не глядя на нее, но замечая, улыбнулся:
— Отлично. С мультипликатором хромосом ты поработала как надо.
Слова эти были ближе всего к тому, что Киви Лин Лизолет помнила из настоящего прошлого. В возрасте от девяти до четырнадцати лет Киви проходила лизолетское обучение. Одиноко ей было, но мама в конечном счете оказалась права. Киви прошла долгий путь взросления, обучилась выживать посреди Великой Тьмы. Она узнала про системы жизнеобеспечения, с которыми работал ее отец, наловчилась проводить расчеты по небесной механике, которой была занята ее мать, и, что самое важное, узнала, как ей нравится быть рядом с другими бодрствующими участниками экспедиции. Ее родители на несколько лет выходили из анабиоза, разделяя с ней и вахтенными обязанности по системам жизнеобеспечения.
Теперь мама мертва, а папа сфокусирован, душа его сосредоточена на одном: биологическом управлении экосистемами. Но в пределах фокуса с ним все еще удавалось общаться. За годы после атаки они провели вместе мегасекунды вахт. Киви приспособилась учиться у него и теперь. Временами, когда они углублялись в тонкости отладки межвидового взаимодействия, это было совсем как раньше, как в детстве, когда папу так увлекала его работа, что он совсем забывал, кто такая его дочка, и обоих захлестывало восхищение чудесами природы.
Киви просматривала сравнительную таблицу генетических расхождений — но в основном наблюдала за отцом. Она знала, что проект мусорных паучков близок к завершению, по крайней мере в той части, которой занимался папа лично. Долгий опыт общения с ним подсказывал, что сейчас выпадут несколько мгновений, когда до Али Лина легче всего достучаться, когда его фокус ищет, к чему бы привязаться. «И у меня есть новый проект». В общем, именно этого Рейнольт с Томасом хотят от папы, поэтому перенаправить его вполне реально, если правильно сыграть свою роль.
Вот. Али Лин вздохнул, с удовлетворенным видом оглядев окружающие ветви и листья. Киви поняла, что у нее секунд пятьдесят на все про все. Она соскользнула с сука, на котором сидела, удерживаясь пальцами ног. Подхватив тайком пронесенный сюда бонсай-пузырек, она отдала его отцу.
— Помнишь эти бонсай, папа? Самые-самые маленькие парки?
Папа не проигнорировал ее. Он развернулся почти так же быстро, как реагирует на вопрос нормальный человек, глаза его распахнулись при виде прозрачного пластикового пузырька.
— Да! За вычетом освещения, удовлетворительно замкнутая экосистема.
Киви передала ему пустой пузырек. Бонсай-пузырьки в тесноте таранников занимали любое доступное место. Существовали разные их типы, всех уровней сложности, от кусочков мха до миниатюрных шедевров, не уступавших парку этой времянки. И…
— Это поменьше, чем те проблемы, какими мы сейчас заняты. Не уверена, что найденные тобой решения тут применимы.
Обращение к профессиональной гордости Али действовало часто, почти как обращение к его родительским чувствам. Теперь только и нужно, что зацепить папу в нужный момент. Он прищурился, рассматривая бонсайчик, словно определял его размеры.
— Нет-нет! У меня получится. Мои новые методы очень эффективны… Ты хочешь устроить там маленькое озеро, может быть, с липидной границей по дну, чтобы гладь воды получалась ровной?
Киви покивала.
— Ну а эти мусорные паучки: их можно сделать меньше и наделить цветастыми крылышками.
— Ага. — Рейнольт позволила бы ему выделить больше времени на работу с мусорными паучками. Они не только для центрального парка важны. Столько всего пострадало в битве, а работа Али позволяла в принципе пересоздать системы жизнеобеспечения на всех уцелевших конструкциях, пропорционально уменьшенные. В обычных условиях для этого потребовались бы усилия большой группы специалистов Чжэн Хэ и глубокий поиск по флотским базам данных, но папа мало того что гений, так еще и в фокусе. Он сам выполнит всю работу за считаные мегасекунды.
Папу только требовалось подтолкнуть в концептуально нужном направлении, на что старая карга Анне Рейнольт вряд ли способна. Поэтому…
Али Лин вдруг улыбнулся до ушей:
— Готов побиться об заклад: я переплюну Высокую Сокровищницу Намчема. Смотри, фильтровочные сети можно растянуть напрямую. Кустарники поставим стандартные, разве что слегка модифицируем для поддержки твоих разновидностей насекомых.
— Ага, ну да, — поддакнула Киви. На несколько сот секунд, пока папа не соскользнул обратно в жесткую сосредоточенность работы над «простыми изменениями», у них завязалась подлинная беседа. Самая сложная часть — на бактериальном и митохондриальном уровнях, а тут Киви откровенно плавала. Она улыбнулась папе, с трудом подавив желание погладить его по плечу. Мама бы ими гордилась. Папины методики совсем новые: по крайней мере, поиск по очевидным местам архивов ничего не дал. Киви полагала, что получится построить действительно красивые микропарки, но результат, похоже, превзойдет ее ожидания.
Бонсаи Высокой Сокровищницы были почти таких же размеров — от силы тридцать сантиметров в поперечнике. Некоторые жили до двухсот лет, заключали полную экосистему флоры и фауны и даже поддерживали подобие эволюции. Чжэн Хэ и та не могла себе позволить выкуп у создателей всех проприетарных методик. Сотворить нечто подобное с ограниченными ресурсами экспедиции — настоящее чудо. Если папа сумеет соорудить кое-что получше… Большинству, даже Томасу, казалось, что Киви учили на боевую программистку, готовую продолжать дело матери. Они просто не понимали. Лизолеты были из Чжэн Хэ. Военное искусство для Чжэн Хэ — второстепенно. Конечно, Киви кое-чему обучили и тут. Конечно, мама намеревалась еще пару десятилетий из дочкиной жизни вырвать на изучение предмета «Как действовать, когда все летит к чертям». Но торговля — ей было подчинено все. Торговле и прибыли. Потому-то авральники их и опрокинули. Но Томас хороший человек, и у него такая тяжелая работа, какую и вообразить сложно. Киви делает все, чтоб ему помочь и спасти остатки экспедиций. Томас не виноват, что его культура прогнила насквозь.