Глубокая зона
Шрифт:
Рейтор стиснул челюсть. Он будет защищаться.
– Кто мог подумать, что солдаты станут затыкать пулевые раны тампонами?
– Вам следовало подумать. Эта ошибка может обойтись очень дорого. Нашему плану. И вам.
План. Рейтор понимал, что Адельгейд прав. План состоял в том, чтобы снабдить зараженными тампонами китайского производства женщин из низов общества. Тампоны – идеальное средство для передачи инфекции, продаются нестерильными в гипермаркетах. В Китае инфицировать тампоны не составило никакого труда. А женщины… ну, стали бы подобием лабораторных крыс, которые заболевают, а иногда и умирают, во имя дела, приносят пользу обществу, однако ничуть его не волнуют. Распространяя инфекцию, они создали бы ненасытный рынок для древнего антибиотика колистина, запасы которого уже более года производила и накапливала компания «Биохим».
И вдруг сработал закон непредвиденных последствий. Стали заболевать и гибнуть солдаты, использующие зараженные тампоны. По сути, такая вспышка могла быть и к лучшему – продажи колистина только выросли бы. Но смертельные бактерии оказались вовсе не стандартными Acinetobacter baumannii, которыми инфицировали тампоны. Мутировавший монстр чихать хотел на колистин и заживо разъедал людей изнутри.
– Человек по фамилии Боуман не проблема, – заявил Адельгейд.
Желудок Рейтора исполнил сальто.
– Что еще?
– Человек по фамилии Лэйтроп обнаружил утечку из УПРБ.
– Что?! Как?
За молчанием Адельгейда от Рейтора не укрылось презрение к глупости вопроса.
– Действительно, как? Но «как» сейчас не главное. Нужно что-то делать.
– С передачей сообщений?
– Нет. Не с передачей. Она – часть прошлого, которое не изменишь. Это не всё.
О боже.
– Что еще?
– Одной из лабораторий УПРБ неожиданно повезло. Пока полной информацией владеет только один человек – ученый по фамилии Кейси.
Ноги Рейтора подкосились, в голове замелькали мысли.
– С Лэйтропом разбирайтесь вы. Со вторым вопросом мы справимся сами. Позаботимся о бедолаге Кейси и его счастливом открытии.
– Но…
– Грей, – буркнул Адельгейд, и связь оборвалась.
Несколько мгновений Рейтор пялился вдаль невидящим взглядом. Затем очнулся. Окончание разговора с Адельгейдом всегда приносило огромное облегчение. И отключение спутникового телефона тоже – пользоваться им, несмотря на все гарантии, было опасно. Некоторые риски ощущаешь сильнее, чем остальные.
Рейтор продолжал стоять перед панно с Геттисбергским посланием, притворяясь, что читает слова величайшей речи Линкольна. Неожиданно на глаза попалось слово «правительство», и мозг за него зацепился. Натан Рейтор ненавидел правительство. Редко кому удавалось заставить его ощутить свое ничтожество и беспомощность, но правительству – безусловно. Он никогда не забудет публичные унижения, которым подвергся, давая показания как президент «Биохима», ползая – в буквальном смысле – в ногах у этих фальшивых божков-сенаторов, чьи речи перед камерами новостных телепрограмм опускали их (по крайней мере, в его глазах) ниже актеров порнофильмов. Одним из тех сенаторов был Дэвид О’Нил.
С тех пор прошло почти четыре года – столетие по меркам вашингтонской политической жизни. Он и О’Нил «зарыли топор войны» и «достигли соглашения», как называют это подхалимы репортеры. О’Нил «принял его в президентскую команду», а он «оставил предпринимательство, чтобы посвятить себя служению обществу». Рейтор прекрасно знал, что О’Нил позвал его в министерство вовсе не из каких-то там мирных побуждений, он лишь следовал старому афоризму: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе». Таковы правила игры в Вашингтоне – как состязание гладиаторов, в котором оба участника понимают: успех зависит от умения в потоке ударов и ложных выпадов предвидеть следующий ход соперника. Или от того, натер ли ты ядом острие своего копья.
«Правительство из народа, созданное народом и для народа». Рейтор сплюнул. Народ… Как там говорил Г. Л. Менкен? [29] «Еще никто не разорился из-за того, что недооценивал интеллект американцев». Точнее не скажешь.
Внезапно Рейтор почувствовал желание отлить. Больше чем желание – крайнюю необходимость, будто кто-то вставил в его член горячую проволоку и проткнул мочевой пузырь.
Черт подери. Джин.
Увеличенная простата и возраст. При движении легкий дискомфорт очень быстро сменялся обжигающей болью. Ему действительно нужно было срочно отлить. Но в этот ночной час туалеты закрыты. Зайти в магазин или на заправку и попроситься в уборную – немыслимо. Обратно до офиса не доехать – так долго терпеть он не сможет. Остается одно. Рискнуть еще раз.
29
Менкен, Генри (1880–1956) – американский критик, публицист, сатирик. Решительно размежевывал английские и американские культурные традиции; ратовал за художественное осмысление новейших форм общества с позиций индивидуалистической критики.
Он огляделся. Ни души. Камеры наблюдения смотрят на статую, не на этот отдаленный, редко посещаемый уголок комплекса. Как ни в чем не бывало, Рейтор вынул правую руку из кармана, потер лицо, сделав вид, что утирает слезы. Расстегнул ширинку, вынул член, расслабился и вздохнул с облегчением. Слабая желтая струйка обрызгала мраморную стену под Геттисбергским посланием и образовала лужицу на белом полу мемориала.
19
Как у майора и старшего военврача, у Леноры Стилвелл было собственное автоматизированное рабочее место да еще и с электронной почтой. Командование в конце концов отменило запрет на обмен электронными сообщениями, но за любое упоминание АКБ грозил военный трибунал, проблемы с органами госбезопасности и прочие неприятности. На столе стояла чашка кофе, которая стала для нее такой же частью повседневного антуража, как стетоскоп и белый халат. Который час сейчас в Тампе? Послать сообщение домой можно, конечно, в любое время, но лучше застать Дуга и Дэнни бодрствующими, чтобы пообщаться. Разница в часовых поясах ей известна, она вычисляла время сотни раз, так почему же сейчас у нее не получалось посчитать?
Сегодня пятница. Или нет? Она проверила календарь на наручных часах. Суббота, третье марта. Теперь разница во времени. Тампа на восемь с половиной часов отстает от того места, где сейчас она – на северо-востоке Афганистана. 12.13 ночи в Тероке, значит, это будет… это будет… Черт! Она нахмурилась, закрыла глаза, заставила мозг шевелиться. Ладно, в Тампе 3.43 дня. Дуг на работе, Дэнни работает после школы. В реальном времени не поговорить.
Она уже начала вставать, потом села. Подожди. Попробуй. Когда еще выдастся случай… Она открыла ноутбук, ввела пароли и вошла в программу обмена сообщениями.
привет народ это я. кто-нить дома? что поделываете? Была занята после боя
Ого! Так нельзя. Значит, были жертвы. Для какого-нибудь неизвестного источника это может представлять ценные разведданные. Или как минимум плохие новости для страны. Начнем снова.
привет родные. это я. кто-ниб. дома? как дела ребята? синди вернулась с севера? звтр на рыбалку? как пгд? здесь так себе. Скучаю по вам обоим. Люблю вас.
Она нажала «Отправить» и откинулась на спинку стула. У Дуга айфон, поэтому даже если он и не у компьютера, может ответить. Она смотрела на экран и ждала сигнала входящего сообщения. Прошла целая минута, затем другая; она уже потянулась, чтобы закрыть ноутбук, но тут прозвучала мелодия, и всплыло новое сообщение. Дуг писал, как мирный житель, в чьем распоряжении все время мира, не то что вечно спешащий военный врач, у которого каждая секунда на учете – без запятых, с сокращениями, попирая грамматику.