Глубокие раны
Шрифт:
— Вы мне этого не рассказывали, — сказала Пия с явным упреком в голосе.
— Нет! Я рассказывал!
— Нет, не рассказывали! Это вообще-то означает, что у Веры Кальтензее было достаточно времени, чтобы послать своих людей в «Таунусблик» вычистить комнату Аниты Фрингс.
— Я вам об этом рассказывал, — упорствовал Боденштайн. — Совершенно точно.
Пия промолчала в ответ и стала напряженно размышлять, так ли это.
Возле больницы Боденштайн остановил машину на площадке для разворота, невзирая на протест молодого человека около информационного табло. У полицейского, который должен был охранять Новака, был испуганный вид, и он признался, что позволил провести
— Вы ведь получили однозначное указание не спускать с него глаз, — сказал Боденштайн ледяным голосом. — Ваша инертность будет иметь для вас соответствующие последствия, я вам это обещаю!
— Кто навещал его сегодня утром? — спросила Пия. — Почему вы решили, что приходивший мужчина был отцом Новака?
— Бабушка сказала, что он ее сын, — ответил полицейский угрюмо. — Поэтому было понятно, что он его отец.
Врач станции, с которой Пия была знакома еще по своему первому визиту, шла по коридору и озабоченно объясняла Боденштайну и Пие, что Новак находится в серьезной опасности, так как, кроме оскольчатого перелома руки, у него имеется также ножевое ранение печени, с которым не шутят.
К сожалению, информация, переданная полицейским, охранявшим Новака, была не особенно полезной.
— На враче был колпак и зеленый халат, — сказал он вяло.
— Боже мой! Как он выглядел? Старый, молодой, толстый, худой, лысина, борода — что-то ведь должно было броситься вам в глаза! — Боденштайн был близок к потере самообладания. Именно такого рода ошибки он хотел избежать, тем более сейчас, когда Николя Энгель, кажется, с нетерпением ждала его неудач.
— Ему было примерно лет сорок или пятьдесят, я бы сказал, — припомнил наконец полицейский. — Кроме того, мне кажется, на нем были очки.
— Сорок? Пятьдесят? Или шестьдесят? Может быть, он был женщиной? — спросил с сарказмом Боденштайн.
Они стояли в холле больницы, куда тем временем прибыл дежурный отряд полиции. Руководитель оперативными действиями, стоя у лифтов, отдавал распоряжения своим подчиненным. Шуршали рации, любопытные пациенты протискивались между полицейскими, формировавшимися в группы, чтобы этаж за этажом обследовать все помещения в поисках Маркуса Новака. Полицейский наряд, который Пия отправила домой к Новаку, позвонил и сообщил, что они не могут попасть на территорию фирмы.
— Оставайтесь перед воротами фирмы и сообщите заблаговременно, когда будет заканчиваться ваша смена, чтобы мы могли послать туда новый наряд, — дала Пия распоряжение своим коллегам.
Зазвонил мобильник Боденштайна. Пустую больничную койку нашли в кабинете для обследований на первом этаже, непосредственно рядом с аварийным выходом. Рухнула последняя надежда на то, что Новак мог еще находиться где-то в здании: из помещения, по коридору и далее наружу шли кровавые следы.
— Тогда это всё. — Боденштайн, смирившись, повернулся к Пие. — Давайте поедем к Зигберту Кальтензее.
Элард Кальтензее был блестящим теоретиком, но не человеком действия. В течение своей жизни он уклонялся от принятия решений и перекладывал их на других людей в своем окружении, но на сей раз ситуация требовала его немедленных действий. И ему было очень тяжело воплотить в реальность свой план: речь уже давно шла не только о нем, но только он один мог раз и навсегда покончить с этим делом. В шестьдесят три года — нет, в шестьдесят четыре, мысленно исправил себя Элард — он наконец нашел в себе мужество взять все в свои руки.
Кальтензее вытащил проклятый ящик из своей квартиры, временно закрыл Дом искусств, отправил всех сотрудников по домам, забронировал авиарейс онлайн и упаковал вещи. И, как ни странно, ему вдруг стало лучше, чем было до этого, даже без таблеток. Он чувствовал себя помолодевшим на несколько лет, решительным и энергичным. Элард улыбнулся. Может быть, он только выиграл от того, что они все считали его трусом, никто не считал его способным на нечто подобное. За исключением этой дамы-полицейского, но и она попалась на удочку и пошла по ложному следу.
Перед воротами Мюленхофа стоял патрульный автомобиль, но ему было наплевать на это неожиданное препятствие. Вряд ли полиция знает, что к поместью можно подъехать еще через Лорсбах и Фишбахталь, так что он сможет незамеченным проникнуть в дом. Ему вполне хватило одной встречи с полицией в день; кроме того, кровь на пассажирском сиденье неизбежно вызвала бы необходимость соответствующих объяснений.
Элард прислушался и включил радио громче, «…полиция просит вашей помощи. Разыскивается тридцатичетырехлетний Маркус Новак, который во второй половине дня исчез из больницы в Хофхайме и нуждается в срочном приеме жизненно важных медикаментов…» Кальтензее выключил радио и довольно улыбнулся. Пусть себе ищут. Он знал, где находится Новак. Так быстро его никто не найдет. Об этом он позаботился.
Головной офис концерна KMF располагался в непосредственной близости от Федеральной налоговой службы на Северном кольце Хофхайма. Боденштайн предпочел не оповещать Зигберта Кальтензее о своем визите и без комментариев предъявил охраннику свое удостоверение. Мужчина в темной униформе с безразличным лицом бросил пристальный взгляд в машину и поднял шлагбаум.
— Спорю на месячную зарплату, что мы найдем здесь людей, которые напали на Новака, — сказала Пия и указала на невзрачное здание со скромной табличкой «К-Secure».На огороженной парковочной площадке было припарковано несколько черных автобусов марки «Фольксваген» и автофургон «Мерседес» с тонированными стеклами. Боденштайн замедлил ход, и Пия прочитала на некоторых автомобилях рекламную надпись «К-Secure — охрана объектов, предприятий и отдельных лиц, перевозка денег и ценностей».Повреждения от столкновения с бетонными цветочницами перед домом Августы Новак, разумеется, были давно устранены, но полицейские шли по верному следу. Лаборатория уголовной полиции однозначно определила, что следы краски относятся к продукции дома «Мерседес-Бенц».
Секретарша Зигберта Кальтензее, которая со своими внешними данными вполне могла дойти до последнего круга реалити-шоу «Новая топ-модель Германии», объявила, что им придется довольно долго ждать, так как у шефа важные деловые переговоры с клиентами из Америки. Пия ответила на ее надменный взгляд улыбкой и подумала: как можно целый день ходить на таких высоких каблуках?
Зигберт Кальтензее, очевидно, оставил своих заморских клиентов и через три минуты вышел из кабинета.
— Мы слышали, что вы планируете произвести некоторые изменения в отношении вашей фирмы, — сказал Боденштайн, после того как секретарша подала кофе и минеральную воду. — Вы как будто собираетесь продать ее, чего раньше не могли сделать, так как некоторые владельцы долей имели блокирующий пакет акций.