Шрифт:
Иллюстрации для этой книги создала Ирина Филатова – художница и арт-терапевт, является членом Международного Художественного Фонда и Творческого союза профессиональных художников. Работы Ирины регулярно выставляются в России и за рубежом, а ее картины и рисунки находятся в частных коллекциях Финляндии, Франции, Израиля, Америки.
Часть 1
Мифы о сексе
Миф первый. Основной инстинкт правит миром
Друзья мои! В этой главе я зову вас в
Еще до того, как Зигмунд Фрейд оформил свои идеи о половом влечении в некую связную теорию, интеллектуальное сообщество Европы XIX века уже искало различные оправдания интереса к седьмой заповеди («Не прелюбы сотвори») и ее нарушениям.
Посудите сами.
Артур Шопенгауэр в первой трети XIX века писал, что это «неодолимая страсть, побеждающая голос разума, которая вводит нас в губительный обман». Он называл любовь незримой волей, половым инстинктом. Как он был слеп тогда в своей обиде на любовные отношения, в которых ему, мнительному от природы, сложно было быть успешным. Разве можно всю богатую феноменологию любви сводить только к половому инстинкту? Но Артур так и делал…
Фридрих Ницше, ровесник Фрейда (вторая треть XIX века), который разрывался между инцестуозным влечением к родной сестре и философией, писал, что «мы любим собственное вожделение, а не предмет его».
Л. Н. Толстой в тот же период вел образ жизни, свойственный его классу. Военная служба, путешествие по Европе, необременительные добрачные связи. В этом опыте он впоследствии будет каяться в «Крейцеровой сонате». Потом женился на девушке на шестнадцать лет младше себя, произвел на свет тринадцать детей и множество произведений, в которых осмысляется роль, сила и притягательность полового влечения: «Анна Каренина», «Воскресение», «Крейцерова соната», «Дьявол», «Отец Сергий». Если взглянуть на эти произведения свежим взглядом и задаться вопросом, что их объединяет, то можно с удивлением обнаружить, что автору не дает покоя неразрешимый вопрос: можно ли справиться с половым инстинктом так, чтобы одновременно быть удовлетворенным в нем и быть свободным от него? Любить и не противоречить законам Бога и людей?
Седьмая заповедь вообще самая проблемная во всей христианской этике. Ведь если «не убий», «не укради» означает, что, убивая и воруя, ты подпадаешь под суд Божий и гражданский, то прелюбодеяние гражданским судом не судится. Да и нет у человека базовой потребности убивать и воровать. И нормальные люди живут, даже не помышляя об убийстве или воровстве. Во всех культурах это особые случаи, кара за которые настигает уже при жизни. А чтобы «не прелюбы сотворить», нужно постоянно бороться с врожденной потребностью.
Нельзя блудить (иметь половые сношения до брака), прелюбодействовать (в браке) и даже нельзя иметь соответствующих намерений в сердце своем. Нельзя-то нельзя, но если очень хочется, то ведь можно? И весь опыт человеческой
Вот это противоречие и волновало умы. Посмотришь на всех этих деятелей, мыслителей, философов, публицистов: патлатые головы, роскошные бакенбарды, седые кудлатые неопрятные бороды по моде тех лет. Строгие костюмы, бабочки, жилеты, трости, перчатки. Ученые степени, научные труды, преподавательская стезя. И каждый увлечен разгадкой только одной тайны: можно ли что-то сделать, чтобы и желание утолить, и жить после этого достойно?
Если бы Фрейд жил сегодня и взялся за тему основного инстинкта, то его выбор можно было бы охарактеризовать как внимание к трендовой высокочастотной теме. Иными словами, он ухватился за то, что в XIX веке было интересно всем, но никто не отваживался об этом говорить вслух и уж тем более превращать в объект исследования.
Молодой Зигмунд применил академический подход и изучил предмет со всей серьезностью. Мы должны быть благодарны ученому за то, что он «разрешил» всему миру думать о сексе, не испытывая угрызений совести, любить сам процесс и обсуждать сексуальные вопросы в беседе друг с другом и лечащим врачом.
Потенциал инноваций Фрейда был очень глубоким. С позиций сознательного и бессознательного и главенствующей роли либидо можно было объяснить все: религию, политику, философию, коммерцию, психиатрию и, естественно, литературу и искусство.
Выражаясь языком философии науки, у теории Фрейда было много слабых мест, и одно из них – отсутствие фальсифицируемости. Прежде чем доказать, что знание истинно и научно, необходимо попытаться его научно опровергнуть. Предложить какую-то теорию, которая попыталась бы в научной схватке сразиться с фрейдистской и проиграть. Или победить – нас бы устроило и то, и другое. Мы бы убедились, что Фрейд прав, или свет увидел бы новую блестящую теорию о мироустройстве.
Но это-то и невозможно. Стоит сколько-нибудь серьезному ученому посягнуть на постулаты психоанализа или замахнуться на критику, как обязательно у любого, самого заштатного психоаналитика возникнет мысль: «Да у этого критика проблемы, посмотрите, он пытается разрешить какой-то запрос или комплекс!» И он будет прав! Любой специалист и даже обыватель, который научно-исследовательски прикоснулся к вопросам сексологии – от Фрейда до сексолога-консультанта – имеет личную причину интересоваться этой темой. Но учение Фрейда так до сих пор и не опровергнуто.
Масла в огонь подлил Абрахам Маслоу со своей иерархией ценностей. Он высказал гипотезу, что пока не удовлетворены витальные потребности (в крыше над головой, сне, еде, сексе и т. д.), человек не может сосредоточиться на решении задач более высокого порядка (учеба, творчество, принятие решений). Откуда Маслоу взял такое ранжирование?
Уже во время публикаций его сильно критиковали и отрицали универсальность его пирамиды, да он и сам не претендовал на безоговорочную истину. Но убеждение в том, что все житейские проблемы и неурядицы, сложные переплетения причинно-следственных связей и хитросплетения любовных отношений и конфликтов можно объяснить через основной инстинкт, осталось. Дескать, о чем-либо возвышенном думать невозможно, потому что все время в подтексте идет неутоленное желание поесть, или поспать, или сексуально разрядиться.