Глубокое бурение [сборник]
Шрифт:
Милиционер пропустил свою спутницу вперед, затем вошел сам и закрыл за собой дверь. Резкий кошачий запах ударял в нос, и мужчина, и женщина заметно напряглись, пытаясь скрыть гримасы отвращения. В освещенном коридоре Марина узнала и участкового, и Галину.
— Галочка? А ты разве не в школе работаешь?
— Как видите, — пожала плечами гостья. — Инспектор отдела по профилактике правонарушений несовершеннолетних. Вот мое удостоверение.
— Это так называемая «детская комната милиции»? — догадалась Марина Васильевна, так и не раскрыв корочки.
— Что-то вроде. Так где ваше чадо?
— На кухне, завтракает. Вы уж простите меня — запах от животных… Да вы не разувайтесь…
Взрослые прошли на кухню. Мальчик сидел, уткнувшись носом в тарелку, как будто чувствовал, что пришли по его душу.
— Здравствуйте, молодой человек. — Геращенко не стала приближаться к ребенку вплотную. Она присела на банкетку у двери, сравнявшись с мальчиком в росте. — Меня Галина Юрьевна зовут. А тебя как?
Мальчик не откликнулся. Только сжал кулаки и еще ниже склонился над тарелкой.
— Вы раньше этого ребенка встречали? — Не дождавшись ответа, Геращенко обратилась к Марине Васильевне.
— Я к детям младше пятнадцати даже подходить боюсь. Так что ничего ответить не могу. Может, он тут где-то поблизости и гулял раньше, но я не видела… не могла видеть.
— Но ведь почему-то именно вас он выбрал, — вмешался участковый. — Малой, ты почему Марину Васильевну выбрал?
Малой сжался в комок и совсем отвернулся. Галка свирепо глянула на Петра и постучала пальцем по лбу. Затем снова повернулась к хозяйке:
— Ребенка нужно эвакуировать. Возможно, ему потребуется медицинская помощь и помощь психолога…
В этот момент мальчик заревел и кинулся к Марине Васильевне:
— Ма, не отдавай! Я буду хорошим!
Марина неумело приобняла найденыша за плечи и растерянно посмотрела на Галину и участкового, а Петр, оказавшийся в такой ситуации впервые, нерешительно топтался на месте. Детский плач Лопаницыну был вообще серпом по одному месту. Что теперь с этим угланом делать?
Вязать, кидать через плечо — и на выход? Так он кипеш подымет на весь двор…
Пожалуй, единственным человеком, сохранявшим в этой ситуации хладнокровие, оказалась лейтенант Геращенко. Она грациозно встала с низкого сиденья, подошла к ребенку, ласково прикоснулась к его лбу — и тут же резко отдернула:
— Ой, да он горячий! «Скорую» надо.
При этом она отчаянно подмигивала Марине Васильевне. Слава богу, той достало здравого смысла подхватить обман.
— Телефон в коридоре, — подсказала хозяйка.
Вскоре из прихожей донеслась взволнованная речь инспектора:
— Алло, «скорая»? Ребенку плохо… Сорок градусов… Восемь лет… — Оторвавшись от трубки, Геращенко крикнула: — Имя какое у мальчика?
— Евгений, — поторопилась ответить Марина Васильевна.
— Женя Кулик. — Геращенко самовольно нацепила найденышу фамилию.
Впрочем, действовала она быстро и четко. — Что? Мальчик, конечно, мальчик… Емельяна Пугачева, семнадцать «а», квартира тридцать четыре… Откроем, откроем дверь! Ждем.
Она положила трубку и позвала участкового:
— Петр Ильич, можно вас на минуту?
Конфузясь, Лопаницын протиснулся на выход.
— Дуй вниз, предупреди врачей: пусть ведут себя с пацаном, как с тяжелобольным. И больше не подымайся, внизу жди.
Старлей с благодарностью посмотрел на коллегу и шумно распрощался:
— Ну, до свидания, я думаю, вы тут как-нибудь без меня… — И собаки яростно залаяли ему вслед.
Хозяйка ничего не успела ему ответить, скованная плачущим ребенком, который и вправду начал нагреваться от переживаний. Сдерживать собак и запирать дверь пришлось Галке.
— Галина Юрьевна, он горячий. — Голос Кулик отвердел, стальной препод вытеснил из Марины Васильевны все материнские инстинкты. — И его действительно надо везти в больницу.
— Это у них от страха бывает.
— У кого это — «у них»?
— У детей, — пожала плечами Галина Юрьевна.
В возрастной физиологии Марина Васильевна не разбиралась, но слова инспектора (да какой она инспектор, Галка она Геращенко!) показались слишком циничными. Такая бездомному щенку на улице кусок хлеба не подаст.
— Мамочка, не отдавай меня, пожалуйста, — сквозь слезы просил мальчик. — Я не хочу, я боюсь!
Все тридцать две кошки скребли на душе у Марины Васильевны, да и у Галки, несмотря на профессиональную закалку, тоже щемило сердце.
Ребенок явно домашний, ухоженный: шорты новые, ребра не торчат, пострижен красиво, но главное — ногти. Такие ухоженные ногти не у каждой благополучной девочки встретишь, не то что у сорванца восьми лет. Ребенка до недавнего времени холили и лелеяли, вне всякого сомнения. Может, его украли, а он сбежал от похитителей? Как бы там ни было, Галина чуяла, что этот Евгений — парень непростой и принесет еще немало сюрпризов. От предчувствия у нее даже уши заболели.
Не успели женщины общими усилиями успокоить ребенка, как в дверь позвонили: приехала «скорая».
Кто бы мог подумать: каких-то восемь-десять часов бок о бок с совершенно незнакомым ребенком — и столько переживаний. До полудня Марина места себе не могла найти: хотелось бросить все дела и отправиться в приемник-распределитель, или как он еще называется, чтобы извиниться перед Евгением за свое вероломство. Однако, едва она собралась с духом и даже пошла переодеваться, у Гаврика возобновился кровавый понос. Еще неделю назад казалось, что кот пошел на поправку, но, видимо, это были пустые надежды. Пришлось изолировать больного — во избежание повторной эпидемии.