Глубокое волшебство
Шрифт:
– Ага. Это меня очень утешит, – улыбнулась Нита сквозь слезы.
– Дорогая, – сказал Карл, – я вовсе не собираюсь тебя утешать. Да, никаких наград не существует. Мы поступаем так, как считаем нужным. И в этом наше счастье. И сила. – Он явно был взволнован. – Кстати, ты правильно сделала, что рассказала все родителям.
Пока.
– Пока, – кивнула Нита, с новой радостью отметив про себя это «пока».
Карл, не оглядываясь, быстро зашагал в сторону. Воздух сомкнулся, захлопнулся за ним, и он исчез.
Нита пошла назад, к дому.
Она быстро скинула куртку, оставшись в одном купальнике, и хмуро пробормотала «до свиданья». Родители стояли рядом с ней на пляже и растерянно кивали.
– Ма, может быть, мы вернемся к вечеру, – сказала она, – а может, и нет. Ш'риии говорит, что это зависит от того, сколько нам потребуется репетиций.
– Репетиций? – Мама с удивлением поглядела на нее.
– Ну да. Я же вам рассказывал, – вмешался Кит. – Все, кто поет, имеют свою собственную партию… но Песня поется сообща, и ее надо пропеть правильно. Он объяснял им, как детям.
– Кит, мы опаздываем, – поторопила Нита. – Ма, – она крепко обняла маму, – не беспокойся, если мы вдруг не вернемся сегодня вечером. Пожалуйста, ма… Может, нам придется сразу и исполнить Песню… – Она запнулась. – А это займет дня полтора. Ждите нас утром в понедельник. – Все в ней напряглось и кричало от боли, но она постаралась сдержаться и не показать виду. – Па… – Она кинулась к нему, прижалась к груди и краем глаза увидела, как мама обнимает Кита.
Нита оторвалась от отца и оглядела пляж.
– Все чисто, Кит, – сказала она.
Кинув на руки матери полотенце, которым она была обмотана, Нита побежала к воде. Несколько быстрых и ловких прыжков над прибрежными волнами, и вот уже можно нырнуть. Нита торопливо плыла к тому месту, где, как она знала, глубина достигает двадцати футов. Здесь она ловко и привычно влилась в оболочку кита-горбача. И ощутила радость, будто разом избавилась от всех опасностей и страхов, а не попала в смертельную ловушку, из которой могла никогда больше не выбраться. Да, став китом-горбачом, она вновь почувствовала себя нормально и спокойно. Впрочем, какая-то непонятная нервозность все же пронизывала тело. Но об этом Ш'риии предупреждала ее.
А, какая разница! Она всплыла на поверхность и подняла в воздух фонтан воды, как бы посылая последний привет отцу и маме. Потом огляделась в поисках Кита. Он, крепко уперевшись ногами в волну, скользил по воде, как по льду. Нагнав ее, Кит ухватился за спинной плавник и приготовился нырнуть.
На глубине пятидесяти футов Кит окутал себя Сетью, и превращение свершилось с невероятной скоростью. Кашалот, который появился на его месте, сердито взмахнул хвостом и пронзил воду грозным взглядом.
– У тебя все нормально? – спросила Нита. Некоторое время он не отвечал.
– Нет, – прогудел он наконец. – Ненормальный я, что ли, чтобы чувствовать себя нормально. Ведь мы плывем прямо… – Он осекся.
– К'ииит, послушай…
– Нет уж, ты послушай! Я ничего не могу изменить! И это мне не нравится! – В густом голосе кашалота слышалась и ярость, и нежность. От прикосновения этого голоса по коже Ниты пробегала дрожь, как при поскребывании ногтями по школьной доске.
– Я и сама мало что могу сделать, – сказала она, – и мне тоже это не нравится. Давай не будем сейчас говорить об этом. Голова у меня раскалывается еще от вчерашних разговоров.
– Х'Нииит, – настаивал он, – нам все же необходимо поговорить. Ведь завтра все ЭТО… уже произойдет!
– Вот и отлично. Отложим до завтра. А сегодня молча погрустим, ладно? Мы правильно плывем?
Он натужно засмеялся, всколыхнув воду вокруг.
– Ну, ты даешь! – гукнул Кит. – Сама разве не слышишь?
Она притихла, издавая лишь негромкие, похожие на тиканье и позвякивание звуки, которые служат китам-горбачам путеводной нитью. Море говорило с ней. Постоянный неясный шум расщеплялся на тысячи осязаемых звуков. С юго-запада доносилась безумная путаница протяжных, странных своей дикостью волнообразных воплей. Нежные, высокие свисты резко обрывались, сменяясь скребущими кожу помехами. Вокруг разносились четкие призывы горнов, будто кто-то охотился, выскакивая на поверхность над волнами. Доносились космические свисты и трели, похожие на позывные орбитальных спутников. Гудели глубокие басы. Неслось нескончаемое жужжание, словно работали сразу десятки газонокосилок. Мягко стелились в воде полутона стонов и нежных вздохов. И вся эта разноголосица, сплетаясь и возвращаясь к ней единым эхом, собиралась в главную тему Моря. Нита угадывала это в звучании протяжных тоскующих нот, постепенно поднимающихся до такой высоты и тонкости звука, какая недоступна человеческому уху, и снова снижающихся до густого шепота, который в конце концов сливался со спокойным дыханием волн.
Нита еще не слышала этой главной темы Моря и все же мгновенно узнала и почувствовала ее, /став теперь неотъемлемой частью самого Моря. Это был мотив потери и обретения, печали и радости, всего того, что наполняло Песню Двенадцати. И то, что она слышала сейчас, приглушенное расстоянием и все же необыкновенно четко звучащее, было голосами собирающихся, сплывающихся Певцов. А скорбная нота, тревожной нитью вплетенная в мелодию, станет скоро для нее не просто мотивом, а страшной реальностью.
– К'ииит, – встревожилась она, – китов там, кажется, гораздо больше двенадцати.
Он выпустил из дыхала струю воды, как бы равнодушно пожав плечами:
– Посмотрим.
Она согласно свистнула и поплыла за режущим воду кашалотом на запад от южной оконечности острова, снова пересекая набитую кораблями бухту Атлантик-Амброуз. Они плыли по Мелководью, до самого дна пронизанному солнечным светом. И разноголосая песня их звучала все громче, усиливаясь многократным эхом. Но в каждое мгновение под плывущими почти над самым дном китами могла разверзнуться бездонная пропасть каньона Гудзон, где спасительное путеводное эхо тонуло и не возвращалось.
– Вот здесь, – гуднул совсем рядом Кит. Они подплыли к самой границе того места, о котором говорила им Ш'риии – пятнадцать миль северо-восточнее Барнегат – в Нью-Джерси, и застыли прямо над обломками старого затопленного танкера, лежащего на глубине в шесть морских саженей. Вокруг, в зелено-золотистой, просвеченной лучами солнца воде плавали, парили, еле шевеля плавниками, киты.
Нита ошеломленно оглядывалась. Сотни китов двигались кругами почти беззвучно. Малые полосатые сейвалы и кашалоты, сверкающие в воде дельфины всевозможных форм и цветов, медлительные грузно-грациозные синие киты и едва ли уступающие им своей громадностью финвалы, клюворылы и карликовые гладкие киты, множество китов-горбачей, серые киты и карликовые кашалоты, нарвалы, посверкивающие своим длинным спиральным зубом, напоминающим рог единорога, белухи, касатки, длиннорылы и бутылконосы…