Глубокое волшебство
Шрифт:
…Море, услышь меня снова
И сделай Законом мной изреченное слово…
– Правильно. Теперь немного отплыви. Никто не должен услышать этой части Песни. Плыви вверх и в сторону центра, туда, где есть острый выступ скалы. Вот сюда…
Должна ли я принять этот ничтожный Дар?
Тайну смерти познать и потерять Власть?
Так пусть же узнают, кто принял удар,
Кто кровь и дыханье свое позволил украсть,
Чей голос и
Появится Некто, откроет, что скрыто от вас до поры —
Что явно и тайно дано не случайно —
Имя мое.
Не дозрела я для любви,
Зато для смерти созрела…
– О Боже!..
…Пусть горло мое раздирает страх,
Свой удел принимаю смело.
В бледное тело зубы впились.
Пусть облаком алым колышется кровь.
Да, я не боюсь. Движенье и жизнь
Море вольет в меня вновь…
…И бледная тень снова нависла над ней, и ровный голос речитативом на одной шипящей ноте протянул единый мотив, повторяя его вновь и вновь…
…Нету любви у меня и Власти,
Дайте мне тех, кто слаб и несчастен,
Дайте мне тех, кто готов пропасть,
И возродится былая Власть…
Странное возбуждение продолжало расти. Нита уже не управляла своим голосом, а это приподнятое состояние духа словно бы вело Песню само по себе, наполняло ее силой волшебства. И дрожала, бурлила вода. И уже отдаленно звучал голос Властелина акул, заглушаемый звуками Песни. И страх превращался в восторг. И беда в победу…
Я принимаю твой Дар, Одинокая Сила, —
Смерть принимаю, не споря.
Пусть она с Морем сольется и станет
Частью великого Моря!
Смерть принимая, ее изымаю из мира,
Из Времени, чье непрерывно теченье.
Ее, как подарок, с собой забираю,
А Времени щедро дарую рожденье.
Вонзай свои зубы в покорное, мягкое тело,
Пусть ненависть черная хлещет волной.
Победа твоя означает твое пораженье —
Посланница Смерть умирает со мной.
…В последний раз Нита пропела это и осталась неподвижной, измученной, словно бы опустошенной. Мгновение она ничего не видела, кроме встревоженных глаз Кита, впившихся в нее откуда-то издали, из-за границы круга. И еще ощутила легкое прикосновение всколыхнувшейся воды, когда Эд'рум проплыл над ней.
– Вот так, – наконец тихо произнесла Ш'риии. – А теперь…
Она умолкла и выплыла из круга Посвященных. Следом за ней медленно потянулись сначала Синий, а потом и остальные. И все они выводили погребальную Песнь для Молчаливой – последний аккорд побежденной Смерти и отринутой Одинокой Силы. Нита поднялась на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.
Она прорвала пленку воды и оказалась под вечерним небом. На западе алыми угольями полыхал закат, на востоке поднималась луна, которой не хватало всего крохотной дольки, чтобы стать полной. Она казалась раздувшейся и янтарной сквозь дымку нагретой воды. А на севере – тьма, пронзаемая лучом света, льющегося от маяка Амброуз. Луч этот беспокойно скользил по волнам желтоватой лентой. А ниже маяка, заслоняемые волнами, всплывали и тонули красные огоньки манхэттенских небоскребов, словно воспаленные глаза города. С юга им подмигивало красно-оранжевое око Арктура, отсвет которого мелкими искрами пересыпался с волны на волну. Нита отдалась волнам и равномерно качалась на них, тяжело дыша. Вода словно бы убаюкивала ее. «О небо, – думала она, – помоги мне!..»
Позади нее на поверхность вырвался кашалот. Это был конечно же Кит! Разогнав огромную волну и выпустив в воздух мощный фонтан воды, кашалот приблизился:
– Нита…
– Привет, – беззаботно откликнулась она, понимая, что ТАК говорить с ним нельзя. Но совершенно ясно, с чем он приплыл. Надо было помешать Киту завести этот теперь уже никчемный разговор.
– Нита, – повторил он, – у нас нет времени. Они собираются начать погружение, как только немного отдохнут и окружат себя защитными заклинаниями.
– Верно, – ответила она, как бы и не понимая, куда он клонит, – нам пора плыть к ним.
Она наклонила тело и стала медленно погружаться.
– Нита! – Внезапно она наткнулась на сорокафутовую тушу кашалота, преградившего путь. Нита с раздражением выпустила струю воды и отплыла чуть в сторону. Кашалот перекатывался перед ней. Неожиданно с резким хлопком он сбросил Сеть. Теперь рядом по-собачьи плыл мальчишка, удивительно крошечный по сравнению с массивным телом кита-горбача.
– Нита, хоть на минуту сбрось это свое обличье!
– Что? А-аа…
Для того чтобы измениться, требовалось не более мгновения. Вот и она уменьшилась и тоже поплыла, по-собачьи подгребая руками. Кит держался рядом. Волосы его прилипли ко лбу.
– Нита, – сказал он, – я не собираюсь сдаваться. Нита удивленно подняла брови.
– Кит, – она старалась быть убедительной, – мы ничего с этим не сможем поделать. Я УЖЕ приняла это. Купила. Именно купила. Еще раньше.
– Нет. – Кит не хотел признать даже несомненное. – Послушай, Нита… ты самая лучшая Волшебница, с которой я работал…
– Я – ЕДИНСТВЕННАЯ Волшебница, с которой ты работал, – криво усмехнулась Нита.
– Я тебя убью! – Он осекся, наткнувшись на ироничный взгляд Ниты.
– Нет необходимости. Это сделают другие, – сказала она. – Кит… ответь, о чем ты думал раньше? Почему допустил, чтобы я впуталась во все то, из чего теперь вырваться не могу?..
– …пока другой Волшебник не вызволит тебя.
Она уже зло поглядела на него.
– Глупец! Ты НЕ СМОЖЕШЬ!
– Я знаю. И от этого больно! Я понимаю, что ДОЛЖЕН добровольно заменить тебя, но я не в силах…