Глупости зрелого возраста
Шрифт:
— Еще бы. Узнав размер твоего гонорара, они просто теряют дар речи.
— Ой, опаздываю. Но ты подумай над предложением. Возможно, это начало чего-то большого, светлого, взаимовыгодного.
Вместо голоса подруги в трубке разлились короткие гудки. Время аудиенции закончилось. Ира с сомнением посмотрела на дверь директорского кабинета. Совещание еще продолжалось. Вернуться? Ни за что!
Появление начальника отдела нарушило рабочую обстановку. Девчонки закончили телефонные разговоры с клиентами и затеяли допрос.
— Что вы обсуждали на этот раз?
С
— Первый час меня ругали меня за договора. Второй грозили штрафными санкциями. Под конец третьего обещали расстрелять.
— Ты нас защищала? — пискнула Лариса.
— Конечно. С пеной у рта, — призналась Ира.
— Я знаю, что ты им сказала, — обернулась Оля. Копируя Ирины интонации, она возвестила: — Главную задачу — приносить деньги — мои барышни выполняют блестяще. Остальное — хочется верить — когда-нибудь изменится. Так?
— Так, так, — подтвердила Ирина. Она никогда не давала своих менеджеров в обиду. Даже если они того заслуживали.
— Еще надо было подчеркнуть, что мы больше не будем, — вставила «пять копеек» Лара.
— Блин, как же мне это в голову не взбрело?! Такой аргумент не использовала! Убедительный и новый, главное.
— Это ты, напрасно, — осудил коллектив хором. Затем Лара отметила:
— Руководство должно верить в своих сотрудников. Только тогда из них вырастают настоящие герои капиталистического труда.
— Может быть, перестанем паясничать и возьмемся за работу? Ваши глупости здесь терпят исключительно из-за ваших достижений. Так что вперед и с песней.
— Мы хорошие… — напомнили подчиненные.
— Заразы вы и вообще. Ну, да ладно, все временно реабилитированы.
Лирическое отступление
Если у человека есть настоящее большое желание, жизнь обычно подбрасывает ресурсы для его исполнения. Ирина убедилась в этом, как обычно, на собственном опыте. Продвижение или продажи можно организовать, имея хороших или хотя бы приличных исполнителей. Найти их невероятно трудно. Поэтому первое время свои начинания Ира реализовывала сама. Это занимало массу времени, но было эффективно. Сама придумала — сама претворила в жизнь — результативность 100 %. Одно плохо, много так не наработаешь. Позже, когда масштабы проектов выросли; а количество стало неподъемным, Ирине пришлось заводить подчиненных. С ними пришли проблемы. Люди слушали и не слышали, обещали и не держали слово, Не помнили, не понимали, не…не…Коэффициент полезного действия некоторых особо одаренных индивидуумов обретал даже отрицательную величину.
С Ларой и Олей Ирина познакомилась на своей третьей работе и, когда увольнялась, позвала с собой. Двадцатидвухлетняя симпатичная Лариса, хотя и думала постоянно о женихах и свиданиях, была гением продаж. Ей не хватало одного — масштаба. Год Ира нянчилась с юным дарованием: учила не только много работать, но и думать, наблюдать, просчитывать выгоды каждой ситуации. Лариса оказалась отличной ученицей, не в пример Ольге. Та тоже могла стать не плохим менеджером, если бы хотела. Но двадцатилетняя Оля крутила серьезный роман с обеспеченным мужчиной и службу воспринимала, как явление временное и необязательное. И все же даже такая, иногда составляла конкуренцию Ларисе.
*
— Ира, а меня сегодня Марина Львовна о тебе расспрашивала, — вспомнила Лара. — Интересовалась, где ты живешь, с кем, давно ли в разводе, почему всегда нарядная и т. д.
— Вот зануда, — всполошилась Оля. — Она мне вчера те же вопросы задавала.
— А Генрих в комнате был? — задумалась Лариса.
— Был, — припомнила Ольга.
— Это она для Сологуба старается.
Ира поморщилась. Неугомонные девчонки, вечно совали нос, куда не следует.
— Сейчас кто-то принесет мне на проверку очередной договор.
Тема женихов в отделе продаж была самой популярной. Но, если достоинства и недостатки Оли-Лариных ухажеров обсуждались всерьез и подолгу, то в Ирину личную жизнь без разрешения лезть не полагалось. Исключение составлял лишь местный холостяцкий резерв: Сева Рубаняк, Генрих Сологуб и отчасти полусвободный Иван Ильин.
— Между прочим, Генрих Романович — отличная партия, — продолжила Лара. — Он работал когда-то в школе, потом выучился на бухгалтера. Квартиру у Рязанова выслужил. Теперь выплачивает по льготному тарифу.
Ира оставила реплику без комментариев. Хотя могла бы объяснить: квартира — это золотые наручники, которым умный Василий Иванович приковывает к себе классных специалистов. Генрих решил жилищный вопрос, отселил замужнюю дочь, зато теперь никогда не сможет уволиться, он в вечном долгу перед шефом и ради уменьшения этого долга будет пахать на благо рязановской империи, сколько хватит сил.
— Ира, как думаешь, ты нравишься Генриху? — любопытствовала Оля.
— Тоже мне сказала: нравишься! Да он влюблен до помрачения рассудка, — серьезно ответила Ирина.
Девчонки прыснули. Ясность мысли Генриха Романовича априори не подвергалась сомнению.
— Говорят, он просто обожал свою жену. А сухарем стал после ее смерти.
Дальнейшее обсуждение биографии главбуха продолжилось без Ирины. Следовало кое-что уточнить с господином Ильиным, и, убедившись, что Иван уже на месте, она отправилась в редакцию. С тем же успехом можно было оставаться на месте.
Как обычно, не поднимая глаз, Иван рассказал, какой будет рекламная статья и, не дав вставить слово, сразу отослал к Рубаняку.
— Ира, пожалуйста, не настаивайте. После нашего прошлого эксперимента, Сева категорически запретил отклоняться от формата. Решайте вопросы с ним.
«Уже решила», — горько вздохнула Ирина.
В самом мрачном расположении духа она вернулась в отдел.
— Давай, я угадаю, что сказал Ильин, — Лара скорчила смешную рожицу — хотела развеселить взгрустнувшую начальницу.
— Тоже мне Шерлок Холмс. У Ивана всегда одни и те же отмазки, — перебила Оля.
— «Я — за. Но, кто нам разрешит это сделать?» — почти дословно процитировала Лара.