Гнёт. Книга 2. В битве великой
Шрифт:
— Я трижды обращалась к городскому голове, просила достроить помещение. Свободная земля есть рядом. Вот уже год дело не двигается. Инструментов и медикаментов недостаточно, это мешает работе. Я прошу наше совещание вынести решение и опубликовать его в печати. Быть может, тогда управа раскачается.
Врачи горячо поддержали Марию Ивановну.
— Надо, надо бороться с рутиной в чиновном обществе. Будем выступать в печати. — Так суммировал выступления врачей председательствующий.
Глава
ВЕТЕР ГНЕВА
В конце апреля наступила яркая ташкентская весна, пронизанная золотом солнечных лучей, полная аромата цветов, трепетного лунного сияния, ликующих трелей соловья и ясной, глубокой синевы неба.
Казалось, с наступлением весны воздух был насыщен радостью и манящими обещаниями чего-то светлого, прекрасного. На улицах города днём, вечерами и даже ночью царило оживление.
Вечером в просторной комнате маленького домика в привокзальной местности, где Буранский снимал квартиру, было шумно и весело.
Хозяин праздновал свои именины. За длинным столом, украшенным букетом сирени и алыми тюльпанами, сидела молодёжь.
Окна были открыты настежь, лёгкие занавески колыхал ветер. Из окон лились звуки гитары, молодые голоса пели модные романсы, русские песни, декламировали, весело смеялись и спорили.
Мимо окоп прошли двое и встретились за углом дома.
— Ты, Вихров, кого заметил из гостей? — приглушая голос, спросил Крысенков.
— Всех узнал. Техник Глухов, евсеевский полевод Древницкий, барышня Ронина, гимназист — сын полицмейстера да ещё дочка нашего полковника.
— Ну, это все безобидные сверчки. Они только Горького декламируют, "Дубинушку" поют и думают, что в революционном движении участвуют.
— Так точно, да ещё амуры разводят.
— Вот-вот. А что за колпак там торчал? Я плохо разглядел.
— А это Буранский для шутовства дервиша позвал. Хорошо поёт своего Гафиза, что ли…
— Есть такой. Ну, я пойду. Ты понаблюдай немного — да в рабочую слободку. Там надо понюхать. Говорят, рабочие готовятся праздновать Первое мая. Нельзя допускать.
— Слушаюсь.
В это время подкатила коляска, из неё вышли полицмейстер с женой и пошли к Буранскому.
— Э, да это благонадёжная компания. Нам тут делать нечего. Надо переключиться на рабочий район.
— Так точно.
— Едем, у меня недалеко извозчик.
Между тем чета полицмейстера не торопясь шла к домику, заглядывая в окна.
Супруги
— Чудесно, чудесно… Это же Бальмонт, король стиха! — воскликнула полицмейстерша, здороваясь со всеми, и добавила: — Нет, у вас так мило! Цветы, конфеты, Бальмонт… Это изысканно…
— Посмотри-ка, Мэри. Вот почему наш сын зачастил к мосье Буранскому. Они стол вертят, спиритизмом занимался, — проговорил, довольно усмехаясь, полицмейстер.
— Ах, это так модно. Я сама увлекаюсь. Как у вас? — обратилась полицмейстерша к хозяину.
— Ничего не выходит…
— Как! — вскричал долговязый гимназист. — Уже появились феномены, да ваш приезд, мама, всё спутал.
— Ах, как жаль! Теперь уж ничего не получится, я знаю. Правда, Владислав Янович? — обратилась к Буранскому эрудированная в области спиритизма мама.
Сдерживая улыбку, Буранский серьёзно ответил:
— Совершенно верно. Едва нарушится цепь материализации, дух удаляется, мучительно переживая разрыв с внешним миром.
— Мы сейчас едем к Багровым, там уже всё приготовлено для серьёзного сеанса. И твоя мама там, Ниночка. Мы обещали ей и тебя захватить, — обратилась она к дочери полковника.
— О, я с удовольствием поеду.
Едва заглох стук копыт лошадей, раздался весёлый голос Серёжи:
— Отчалили маменькины деточки… И зачем ты, Владек, их приглашал?
— Дипломатия, друг мой, дипломатия. Подрастёшь — догадаешься. Ну, а теперь пригласите-ка дядю Ваню и Хмеля.
— Разве папа здесь? — спросила высокая тонкая большеглазая девушка.
— Здесь, они у хозяйки переждали нашу маскировку.
— У страха глаза велики, — сказал Митя Глухов. — Сколько времени теряем…
— Пренебрегать маскировкой нельзя. Поэтому частые провалы. Снова административно выслано пять человек, — проговорил укоризненно Андрей.
— Верно. Нам надо копить свои силы, — раздался голос дяди Вани.
Он стоял в дверях, а за ним виднелась кудрявая голова Хмеля.
В это время во дворе залаяла собака, раздался голос Вихроза:
— Василий, подь на минутку…
— Чего там? Иди сюда! — крикнул Буранский.
Вихров вошёл в переднюю, стараясь держаться в тени.
— А мы часа полтора с Крысой около окон болтались. Подглядывали да подслушивали… Увидел он полицмейстера — и осаду снял.
— В рабочей слободке болтались, болтались… Темно и тихо, только всех кобелей растревожили. Такой лай подняли, что пришлось убраться.