Гнев ангелов
Шрифт:
— Да, она назвала какое-то имя, — ответила Мариэль. — Но если оно было настоящим, то эта журналистка никогда не писала для газет и журналов, которые смог отыскать мой отец. Она назвалась Дариной Флорес.
— А упомянутый вами странный тип?
— По-моему, он из тех кадров, которые обычно скрывают свои имена, — проворчал Эрни. — И вообще они заявились сюда по отдельности и при наших не общались друг с другом, но Харлан потом видел, как они разговаривали возле мотеля, где остановилась та женщина. Уже давно стемнело, и эти двое сидели в ее машине. Салон был освещен, и Харлану показалось, что они о чем-то спорили, хотя он не мог сказать наверняка. Харлан и так уже думал, что в них обоих есть что-то подозрительное. А их спор только подтвердил
Женщина больше не появлялась.
— Но мужчина возвращался? — уточнил я.
Сидевшая рядом Мариэль передернулась, словно по ее коже проползло противное насекомое.
— О да, — сказала она. — Он уж точно вернулся.
Веттерс еще не видел таких красавиц, как Дарина Флорес. Он всегда хранил верность жене, и оба они расстались с девственностью лишь в первую брачную ночь, но если бы Дарина Флорес сделала Харлану соблазнительное предложение — предположение столь невероятное, что Харлан скорее поверил бы в собственное бессмертие, — то оно стало бы дьявольским испытанием для его верности, и, возможно, он как-то смог бы примириться со своим грехом. Каштановые волосы обрамляли красивое лицо оливкового оттенка, разрез глаз намекал на восточное происхождение. Насыщенного темно-коричневого цвета — при определенном освещении — глаза казались почти черными. Они могли произвести обескураживающее, даже зловещее впечатление, но вместо этого Харлан нашел их очаровательными, и он оказался не одинок. Не было в ту ночь в Фоллс-Энде мужчины — и, пожалуй, с ними согласились бы пара женщин, — который после встречи с Дариной Флорес не отправился в кровать с непристойными мыслями. Ее прибытие бурно обсуждали в «Пьяной щуке» и, быть может, также у Лестера. Харлан и Пол редко посещали его заведение, поскольку считали Лестера Лефоржа кретином высшего порядка. В молодости он нагло развлекался с кузиной Пола Анджелой, и друзья так и не простили ему тот грех, хотя сын Харлана, Грейди, приезжая в Фоллс-Энд, всякий раз напивался у Лестера, просто чтобы позлить отца.
Дарина Флорес сняла номер в мотеле «Северные ворота» на окраине городка. Она заявила, что намерена собрать в журнале все статьи о Большом Северном лесе, дабы постичь его величие и тайны, ради тех читателей, которые подписываются не только на глянцевые туристические журналы, но имеют деньги, чтобы посетить описанные в них места. Ее особенно интересуют, как она подчеркнула, давние или даже недавние истории исчезновений: первых поселенцев, нечто вроде отряда Доннера, [4] только в лесах Мэна, или пропавших туристов… В том числе истории о пропавших самолетах, добавила она, поскольку ей, мол, рассказывали, будто здешние леса настолько густы и заповедны, что в них могут безвозвратно пропадать даже приземлившиеся самолеты.
4
Согласно известной истории, зимой 1846–1847 года группа из восьмидесяти семи переселенцев под предводительством Джорджа Доннера оказалась отрезанной от мира снегами в горах Сьерра-Невада на севере Калифорнии; запасы пищи закончились, и от голода умерли сорок человек, из них тридцать девять детей, оставшиеся в живых стали каннибалами. Удалось спасти только половину членов группы.
Харлан сомневался, что истории о пропавших людях или склонность к каннибализму привлекут в их леса богатых туристов с приличным, после уплаты налогов, доходом, но, с другой стороны, он же не знал журналистской кухни. И вообще тупость людей давно перестала его удивлять. Поэтому они с Полом, Эрни и еще несколькими приятелями, к восторгу Дарины Флорес, предоставили ей все пришедшие им ум истории, приукрашивая их, где требовалось, особыми подробностями или дополняя в случае необходимости собственными фантазиями. Дарина усердно все записывала, поставила всем выпивку за свой счет, отчаянно флиртовала с мужчинами, годившимися ей не то что в отцы, а буквально в деды, и с приближением вечера исподволь опять перевела разговор на самолеты.
— Вы думаете, может, она вроде как имеет слабость к самолетам? — спросил Джеки Штраус, один из трех местных евреев, когда они с Харланом стояли бок о бок в мужском туалете, освобождая пространство в своих мочевых пузырях для очередной пинты пива и для продолжения общения с божественной Дариной Флорес.
— Бог ты мой, неужели вы прячете у себя никому не известный самолет? — спросил Харлан.
— Нет, я лишь подумал, что мог бы раздобыть один и предложить ей полетать на нем, посмотреть окрестности.
— Может, вам стоит вступить в клуб «Небесная миля»? — предложил Харлан.
— Я боюсь полетов, — признался Джеки. — Надеялся только, что мы сможем приятно посидеть в самолете, не взлетая с грешной земли.
— Джеки, простите, сколько вам лет?
— Скоро стукнет семьдесят два.
— Не забывайте, у вас слабое сердце. Любые приятные занятия с такой дамочкой могут вас прикончить.
— Понятно, но разве не чудесна такая смерть! В любом случае, если я выживу, меня прикончит женушка. Лучше уж я отдам концы в руках той чаровницы, чем доставлю моей Лоис удовольствие прибить меня после того до смерти.
В общем, компания бравых аборигенов вдосталь накормила Дарину Флорес как реальными историями, так и выдуманными байками, а она в свою очередь разнообразно подпитывала их воображение. Все наслаждались отличным вечером, за исключением Эрни Сколлея, который тогда не мог выпивать из-за приема лекарств, а потому заметил, что сама Дарина чуть пригубила водку с тоником, а ее улыбка едва касалась губ, не играя в потрясающих глазах, еще очаровательнее потемневших с приближением ночи, и что она давно перестала записывать и теперь только делала вид, что слушает, так же фальшиво, как улыбалась и выпивала.
Эрни эти игры надоели раньше, чем всем прочим. Извинившись, он удалился из бара. По пути к своему пикапу он увидел Эйприл Шмитт, владелицу другого местного мотеля — «Отпускной рай». Она стояла у входа в свою контору и курила с явно расстроенным видом. Насколько знал Эрни, Эйприл курила редко, и знание его основывалось на том, что они с удовольствием проводили вместе ночи, когда испытывали сходные сексуальные желания. Оба они любили одиночество, однако иногда им хотелось легкого общения. Эйприл курила только в плохом настроении, а Эрни предпочитал видеть ее в хорошем настроении, поскольку тогда она легче склонялась к любовным свиданиям, ведь заигрывания Дарины Флорес, пусть даже фальшивые, возбудили в нем тягу к женскому обществу.
— Что-то случилось, дорогая? — спросил он, приобняв Эйприл за талию, завершавшуюся округлостями изящных аппетитных ягодиц.
— Да пустяки, — бросила она.
— Но ты закурила… А ты никогда не куришь по пустякам.
— Да приперся тут ко мне в мотель один тип, номер хотел снять. Выглядел он на редкость омерзительно, и я решила сказать, что у нас нет свободных мест.
Шмитт затянулась сигаретой, потом глянула на нее с отвращением, бросила на землю, не докурив до половины, и затоптала окурок. Обхватив себя руками, она поежилась, несмотря на то, что стоял теплый вечер. Эрни неуверенно обнял ее за плечи, и Эйприл прижалась к нему. Женщина дрожала, а она явно не из тех, кого легко напугать. Очевидность ее страха разом вытеснила все плотские мысли из головы Сколлея. Эйприл что-то сильно напугало. Эрни по-своему любил ее, и ему не хотелось, чтобы она чего-то боялась.
— Он поинтересовался, почему же на табло горит надпись «свободные номера», если все заняты, — продолжила Эйприл. — Я ответила, что просто забыла выключить его. Он окинул взглядом парковку. Короче, там стояло всего четыре машины, и он понял, что я соврала. Тогда этот мерзкий урод молча ухмыльнулся. Ухмылочка не сходила с его губ, и вдруг он начал как-то странно жестикулировать, словно раздевал меня, при этом сдирая кожу до костей. Клянусь, я почувствовала прикосновение его пальцев! Они шарили по моему телу, проникали… в самые сокровенные места. Даже не касаясь, он сумел причинить мне жуткую боль. Господи, просто кошмар какой-то!