Гнев Божий.
Шрифт:
нитесь к Супрамати, чтобы помочь ему, пока не найдется какого-нибудь полезного дела и для тебя, Дахир.
Эдита была в восторге и горячо благодарила Эбрамара, отведшего их в приготовленное им роскошное помещение с живописным видом из окон на сады и горы. Залитая луною, картина эта казалась сказочной.
В глубокой тишине волшебного дворца Дахир с женой провели несколько недель безмятежного счастья.
Несмотря на свою долговременную жизнь, Дахир не знавал радости домашнего очага, тихого счастья истинной любви. Страстная и безграничная любовь Эдиты согрела и смягчила сердце ученого, столь юного
Как только они устроились, Дахир стал помогать Супрамати и в сообщениях, которые продолжали привлекать публику, и в руководстве тайной эзотерической школой, насчитывавшей уже около 300 членов.
– Немного для населения в несколько миллионов, но это все, по крайней мере, серьезные адепты, люди преданные, на которых можно положиться.
Собрания у Ольги также не остались без результата. Началось с того, что сперва смеялись над новообращенной амазонкой, проповедовавшей семейные добродетели, предрассудки и суеверия, уничтоженные, казалось, окончательно и столь невозможные в настоящее время, как возвращение к каменному веку. Тем не менее, несмотря на эти насмешки, оказалось все-таки немало, женщин, в душе которых принципы принцессы Супрамати нашли отклик. Образовался тесный кружок сторонниц Ольги, который понемногу расширялся, и Эдита приняла горячее участие в трудах этих адептов-женщин.
Она была энергичнее и практичнее Ольги, а потому под ее влиянием реформаторское движение усилилось и члены их общества, отбросив ложный стыд, вернулись к обязанностям жен и матерей, не сдаваясь перед насмешками мужей, не доверявших прочности принципов своих легкомысленных половин.
Прошло около года. Однажды вечером Эдита сидела одна в спальне, ожидая мужа, бывшего еще у Супрамати.
Была великолепная ночь и, сидя у открытого окна, она мечтала, смотря на темно-голубое небо, усеянное миллиардами звезд и вдыхая аромат роз, доходивший из сада.
Шаги мужа в соседней комнате вывели Эдиту из задумчивости затем вошел Дахир и торопливо подошел к ней. Он был бледен и прекрасное лицо выражало непривычную строгость.
– Как ты долго не возвращался! – сказала она.
Меня задержали, – ответил Дахир, садясь рядом с нею и целуя ее. – А теперь я хочу еще поговорить с тобою о серьезном деле и попросить у тебя об одной жертве – прибавил он, нагибаясь к ней и испытующе смотря в ее синие глаза, с бесконечною любовью глядевшие на него.
– Говори. Разве есть что-нибудь, чего бы я не принесла с радостью в жертву тебе, если только… – она побледнела и остановилась, – это не касается разлуки…
– Нет, нет, Эдита. Дело не касается такой жертвы, которая была бы невыразимо тяжела и для меня. Это – не то. Видишь ли, руководители мои налагают на меня миссию. Ты знаешь, что в будущем предстоят страшные бедствия, и для блага человечества, для спасения тех, кто пожелает спастись, надо снова научить людей молиться, вселить раскаяние в зачерствевшие сердца,
Итак, дорогая моя, хочешь ли ты идти со мной на это трудное дело, оставить дворец, роскошь, к которой привыкла, и жить со мною в бедном домике, служа бедным и больным, утешая умирающих, поддерживая нищих духом? Достанет ли у тебя бодрости спуститься со мною в логовища нищеты, порока и безверия, чтобы словом и делом поддержать эту отталкивающую и потому
вдвойне жалкую толпу? Золото наше будет служить только нуждам других, а у нас не будет даже прислуги. Я буду лечить и проповедовать, а ты станешь помогать мне. Только не будет ли слишком тяжело этим маленьким атласным ручкам заниматься хозяйством?
Эдита восторженно обняла шею мужа.
– О, Дахир! Как я благодарна тебе, что ты привлекаешь и меня к своей великой миссии милосердия. Помогать бедным, молиться Богу и быть вдвоем, все делать для тебя, да ведь это – рай.
Глубоко тронутый, Дахир прижал ее к себе.
– Благодарю за такой ответ, мой доблестный друг. Твоя готовность делить со мною труды делает меня несказанно счастливым.
На следующий день вечером Эдита в простом сером шерстяном платье, закутанная в темный плащ с капюшоном, садилась с мужем в его самолет.
Две корзины составляли весь багаж путешественников.
Их сопровождал Небо, секретарь Дахира; он знал миссию своего учителя и должен был поддерживать сношения с ним.
На рассвете воздушное судно опустилось на небольшой площадке. Там, прислонившись к поросшей лесом горе, стоял скромный домик, всю роскошь которого составляла большая, покрытая вьющимся виноградом терраса; внутри были две скромно меблированных комнатки и маленькая кухня; за изгородью паслись две овцы. С террасы открывался великолепный вид; у подножия горы, в долине, виднелся городок, к которому спускалась извилистая дорога.
Простившись с секретарем, Дахир с женой подробно осмотрели свое новое жилище и нашли его восхитительным; потом Эдита с помощью мужа разместила в шкафу содержимое корзин и весело побежала на террасу готовить завтрак.
В маленьком белого дерева буфете она нашла белье, посуду и провизию, состоявшую из меда, хлеба, масла, сыра и кувшина овечьего молока.
Окончив свой скромный завтрак, Дахир расцеловал ручки жены и объявил, что никогда в жизни не ел с таким удовольствием. Затем он позвал Эдиту осмотреть еще один уголок их жилища.
На скате горы, у которой приютился их домик, находилась высокая расселина, почти совершенно скрытая густой листвой плюща и виноградника, и над ней сквозь зелень деревьев выглядывала остроконечная башенка. Изумленная Эдита очутилась в просторной пещере, похожей на часовню. В глубине висел большой крест с изображением во весь рост распятого Спасителя, а сверху струился неведомо откуда сильный голубоватый свет, который, падая на главу Христа, придавал ей удивительную жизненность; да и вся пещера озарена была мягким полусветом.