Гнев божий
Шрифт:
Отец сидел в своем кабинете на последнем этаже, что-то писал хорошо поставленным почерком, справа налево, по-арабски. Увидев входящего сына, он моментально перестал писать, сложил лист, и убрал его в сейф под рукой, он отпирался не от кода, не от ключа — а от перстня, который был на руке отца. Этот сейф он использовал, когда работал в течение дня, а как заканчивал работать — брал оттуда все бумаги и переносил их в большой сейф, который, наверное, и танковой пушкой не пробьешь. Отец не доверял никому, даже родному сыну.
— Салам, отец, — сказал Иса по-чеченски.
— Говори по-русски, — ответил генерал Рзаев, — по-чеченски ты и так хорошо говоришь. Ты сделал то, что я тебя просил?
— Да, отец, — Иса положил на стол носитель информации, USB-карту,
— Что ты скажешь про казака?
Иса набычился:
— Он не нохча.
Генерал Рзаев улыбнулся:
— Правильно. И что еще?
— Он не нохча и ненавидит нас, нохчей. И я его ненавижу.
— И это правильно.
Иса тряхнул головой.
— Отец, но зачем ты ему помогаешь против нохчей?! Ведь наши враги, какими бы они ни были — они нохчи! А это — русист!
Генерал Рзаев продолжал улыбаться, но в глазах его был холод.
— Ты так ничего и не понял, Иса, вероятно я сделал ошибку, когда разрешил тебе учиться в медресе. И я сделал ошибку, разрешив тебе работать с подпольем. Мне нужен человек, которому я могу доверять, но я вижу, что нынешнее окружение плохо влияет на тебя. Ты начинаешь верить в тот бред, который они говорят. Тебе надо пожить в Москве, Вашингтоне, Берлине — чтобы кое-что начать понимать. Враг — это враг, кем бы он ни был, нохчей ли, русистом или кем-либо еще. Шамиль — это враг, и все амиры — Ичкерии, Кавказа, Грозного — это враги, и их надо убить. Когда нохча начнет убивать нохчей — это будет плохо. Но если их убьют русисты, тем более казаки — это будет хорошо. Так у тебя не останется врагов, а русистов будут ненавидеть еще больше за то, что они убили нохчей.
— А как же интересы нации, отец?! Ведь Шамиль борется за независимость Ичкерии, и ваххабиты хотят независимости Ичкерии!
— Шамиль не борется за независимость Ичкерии. За независимость Ичкерии борется Рамзан и борюсь я! Что сделал Шамиль, когда Ичкерия стала независимой?! Он начал воровать людей, отрезать им головы, а потом взял деньги за то, чтобы напасть на Русню! Он взял деньги у наших врагов!
— Но Шамиль…
— Шамиль и такие, как он, привели на нашу, ичкерийскую землю весь сброд, какой только можно найти на Востоке! Бандиты, убийцы, воры! В их отрядах кого только не было! Мы, ичкерийцы — сыновья волков, в нас волчья кровь! И наши мужчины подчинялись неграм, которые прыгали голыми у пальм в то время, как мы жили в великой стране! Давай-ка я тебе объясню кое-что. Когда ты видишь талибов — кого ты видишь? Уж не воинов за веру ли?
— Но это же так!
Генерал перестал улыбаться, он смотрел холодно и непреклонно.
— Талибы — это проект американской и пакистанской разведки, сейчас они находятся под контролем разведки китайской. Аль-Каида — это проект саудовской разведки, Мукхабарат аль-Амма. Ты видишь рабов — а надо смотреть на то, кто у них хозяева. Если ты хочешь примкнуть к ним и стать одним из рабов — дело твое, но тогда ты не ичкериец, не мужчина и не сын мне! Любой ичкериец — хозяин, а не раб, сын волков не может быть рабом! В тебе есть русская кровь, кровь рабов, вероятно — в этом дело…
Иса покаянно наклонил голову.
— Я думал, что ты понимаешь и без слов, по тому, что ты видишь, и что ты знаешь — но ты не понимаешь. Ичкерия никогда не сможет победить Русню в открытом бою. Но если даже и победит — ничем хорошим это не закончится. Один раз это было — и закончилось тем, что чеченец пролил кровь другого чеченца. Шамиль подносит хвосты американцам, пусть он придет сюда — а русисты пусть его ждут. Пусть русисты воюют с Шамилем, с американцами — а мы подождем, мы умеем ждать. Настанет время — и вся Русня будет принадлежать Ичкерии! — отчеканил отец. — Но это будет только тогда, когда ичкерийцы станут хозяевами! Если же мы станем рабами — неважно, арабов, негров, китайцев, — мы никогда не дождемся независимости.
— И столица будет в Грозном? — несмело спросил Иса.
В глазах генерала промелькнуло разочарование.
— Столица никогда не будет в Грозном. Столица будет в Москве. Вот потому-то я и говорю, что
Когда сын, тихий, пристыженный, вышел из кабинета — генерал какое-то время молча сидел и смотрел ему вслед. Его сын — увы, Аллах не послал ему второго, только три дочери, которые не продолжат род, — был его надеждой, его опорой на будущее. Никто не знал о том, что генерал был болен, врачи дали ему полгода — но это было три года назад, а он все жил. Когда Аллах все-таки заберет его к себе — Иса останется, и дело его продолжится… но только бы успеть. Только бы успеть. Генерал Рзаев видел, что Иса еще не стал тем, кем он хотел бы его видеть, хладнокровным циником, размышляющим о нефтяной сделке во время совершения намаза. Но рано или поздно он станет таким… надо успеть. Нельзя не успеть.
Злейшим врагом генерала был Шамиль, именно его он не успел убить. Русисты вывезли его из страны, потому что знали, что его убьют — а Шамиль был нужен живым, по определенным договоренностям с Востоком его следовало оставить в живых, внезапная гибель Хаттаба и так подпортила отношения и нарушила многие тайные уговоры. Русские придумали совершенно идиотскую историю с груженным доверху взрывчаткой «Уралом», от взрыва которого ничего не осталось, даже для опознания на клеточном уровне по ДНК… право же, смешно. Шамиль проследовал в Грузию, был вывезен оттуда американским самолетом, обосновался сначала в Турции, потом на севере Афганистана, его с тех пор контролировали американцы. Генерал мог устроить его смерть, у него были длинные, очень длинные руки… но что с того, что ему с его смерти… только моральное удовлетворение. А нужно было большее.
Генерал Рзаев был уже старым и очень мудрым человеком. Когда он был молод — он видел силу и слабость отдельных людей. Когда он стал старше — он научился видеть силу и слабость целых государств. Русня была слабой, и русисты были в большинстве своем слабыми… были и сильные, но меньшинство роли не играет. Когда русист говорит про кавказцев «они варвары», это значит — «я их боюсь и ничего не могу с ними сделать». Когда американец говорит то же самое про афганцев — он имеет в виду то же самое. Одряхлевшие, слабые даже в своей силе гиганты ничего не могли сделать с народами, в жилах которых текла волчья кровь. Вот почему, когда ему стало известно, что люди Шамиля, а может так статься, что и сам Шамиль придут в Русню, чтобы помочь американцам, — подумав, он решил сообщить об этом полковнику Чернову, с которым он поддерживал связь и о котором точно знал, что он входит в Союз ветеранов. Чернов думал, что это он завербовал Рзаева — хотя было ровно наоборот, Рзаев сообщал ему только то, что было ему необходимо, и только про тех, кто был его врагом и врагом новой Ичкерии. Он видел и знал американцев, это были гордые и заносчивые люди, преисполненные осознанием собственной миссии, отчего они считали возможным вторгаться в чужие земли. Но это был колосс на глиняных ногах, и свою смерть он должен был найти в Русне. Когда началосьна Украине — генерал Рзаев обрадовался, он даже подумал, что на самом деле все начнется, его люди даже взорвали машину у здания польского Министерства обороны, чтобы все подумали на русских. Но не удалось… а сейчас должно получиться. Если Америка будет унижена, она не сможет остаться в стороне. Но и у Русни есть сила, а вот Америка ослаблена, и ослаблена изрядно. И только Ичкерия, стоящая в стороне от этого, — будет в выигрыше.
Если победят американцы — Ичкерия будет независимой. Они выйдут с предложением подчинить себе весь Кавказ и создать проамериканское государство на Кавказе… и сделают это, потому что они готовы к этому. Это будет государство, выходящее одновременно на Каспий и на Черное море, государство, объединяющее в себе не только Кавказ, но и плодороднейшие земли юга России. А потом… еще посмотрим, каким проамериканским будет это государство. Но и протурецким, или просаудовским — оно точно не будет. Ичкерийцы хозяева — и рабами они не будут. Никогда и ни у кого…