Гнев и радость
Шрифт:
Джулия могла бы подозревать Аллена в том, что организованный им кортеж лимузинов предназначался только для того, чтобы поддержать в Булле ощущение своей значительности, если бы речь об этом не зашла еще до приезда ее отца. С другой стороны, она понимала, что эти роскошные машины с личными шоферами льют воду и на ее мельницу. Это грандиозное сопровождение придавало ей уверенности, этим она показывала и актерам, и съемочной группе, что ее не задвинуть в сторону, что она достаточно важная персона, раз заслужила такое особое обращение. Правда, радостное чувство Джулии отравляла мысль о том, что расходы на аренду лимузинов Аллен изымал из бюджета фильма. Кроме того,
Она все еще не могла поверить в то, что он сделал. Глядя на себя в зеркало, перебирая в руках пузырьки с косметикой и пористую подушечку для пудры, она думала о том, что Аллен не сознает, на какое трудное решение он ее толкает, совершенно не понимая ее чувств и переживаний. В запальчивости она обвинила Аллена в том, что он прислал сюда отца из мести, но потом подумала, что Аллен давно мог договориться с Буллом о его сегодняшнем появлении, и… это показалось невозможным.
Если только Аллена не держали в курсе всех ее дел.
Она уже давно заподозрила дух доносительства в своих людях, она чувствовала, что кто-то бегает к Аллену и сообщает ему подробно обо всех проблемах, которые возникают у нее. Эта мысль была невыносима. Ведь Стэн говорил, что съемочная бригада — это одна семья. На время съемок это был сплоченный коллектив, в котором люди объединяются на основе общих интересов. Слухи — это одно, а доносить… Передача информации в собственных интересах — чтобы подлизаться к продюсеру — это можно было назвать серьезной изменой. Конечно, возникал вопрос о том, что Аллен, как продюсер, должен и так обо всем знать. Но, во-первых, с этим можно было бы поспорить, а во-вторых…
Когда она вышла из своей комнаты, то обнаружила, что на галерее, кроме тетушки Тин, никого не было. Очевидно, мужчины, наконец, собрались в душ. Тетушке Тин не нужно было одеваться-наряжаться, так как она не собиралась никуда ехать. Джулия пригласила ее, но та отказалась. Пожилая дама объяснила, что весь вечер будет готовить джамбалайю для свадьбы, которая состоится в пятницу. Причем готовить необходимо было не меньше, чем на четыреста гостей. Ресторан, где было назначено веселье, обязывался обеспечить праздник остальным угощением, но джамбалайя была подарком со стороны друзей и соседей невесты.
Между Джулией и тетушкой завязался свободный разговор. Тетушка Тин рассказала Джулии кое-что о предстоящей свадьбе, а также о свадьбе внучки ее подруги, которая уже отгремела в маленькой деревянной церквушке, которая была известна как церковь Богородицы на Слепой реке. Джулия несколько раз проезжала мимо того места, но никогда не задумывалась о значении той церкви. А ведь само ее появление было обязано традициям и образу мышления каджунов. Мужчины и женщины, которые издавна по воскресеньям ловили рыбу, охотились и отдыхали на своих стоянках у реки, на каком-то этапе пришли к необходимости выразить свои религиозные чувства. Но вместо того чтобы ограничить свои речные удовольствия и выделить время для посещения обычной церкви, они построили церковь на берегу и обозрели своего бога, чтобы благодарить его за то, что он позволяет им жить по-прежнему. Тетушка Тин рассказала также о своих друзьях, которые имеют стоянки на реке и на озерах. Рассказала и о том, что они вдоволь снабжают ее рыбой и креветками. Особенно один из них, тот, что работает на болотах массовиком-затейником.
В ответ Джулия поделилась своими воспоминаниями о Калифорнии, о тех днях, когда она проводила время в праздности на пляжах и когда начинала делать фильмы. Вскоре Джулия поняла, что тетушку Тин
Булл надел новую обувь, красивый пиджак, рубашку и галстук, причем все было коричневого цвета и удачно гармонировало между собой. Его одежда всегда была удобна и качественна, но не более того. Костюмы были для него просто чем-то обязательным, неизбежным. Стилю он предпочитал практичность. Все усилия Джулии, направленные на то, чтобы изменить в этом отношение Булла к самому себе, оказывались тщетными.
Зато внешний вид Рея ее по-настоящему поразил. Его светлый костюм был великолепен своими мягкими линиями и всевозможными деталями. Такая одежда для мужчин приобреталась только в доме Карачени на Виз Кампанья в Риме. На нем была шелковая сорочка, а запонки на рукавах отливали неярким сиянием и были не менее восемнадцати карат каждая.
Он снова ее удивил. Это начинало уже раздражать. Она достаточно хорошо знала теперь, что он не беден, хотя до сих пор с трудом признавалась себе в этом. Их знакомство было обоюдной ошибкой, а то, что это знакомство настолько затянулось, было ее личной ошибкой. Какого черта этому человеку шататься ночью по болотам? Этот вопрос начал преследовать ее, но она боялась услышать на него ответ.
Через несколько минут со стороны города показался кортеж лимузинов, который медленно и торжественно приближался к их дому, повернув на подъездную дорожку, остановился перед крыльцом.
— Глянь, — воскликнула по-французски тетушка Тин. — Похоже на свадебный поезд… или на похоронный…
Ее мысли до сих пор были заполнены свадьбой.
В кортеже было пять жемчужно-серых машин, каждая из которых была начищена до такого блеска, что, как пошутил Булл, на них даже муха поскользнулась бы. Глядя на то, как лимузины один за другим разворачиваются в обратную сторону и замирают, Джулия почувствовала, как у нее начинают гореть щеки. В Лос-Анджелесе, Лас-Вегасе или Нью-Йорке все это, может, и смотрелось бы естественно, но на фоне простого дома тетушки Тин этот кортеж выглядел вульгарно.. Нарочитая голливудская показуха! Безвкусица!
В принципе, предполагалось, что три лимузина предназначены для трех главных актеров — Вэнса, Мадлин и Саммер. Четвертый — для нее с Алленом, а пятый был добавлен в самый последний момент для Булла. На деле же первые три лимузина всегда забивались кем угодно до отказа, Джулия с Алленом ехали в четвертом, а пятый пустовал.
Аллен выбрался из машины, кивком головы поблагодарил шофера, который открыл ему дверцу, и стал подниматься на галерею, где были Джулия с отцом, Рей и тетушка Тин. Он пожал всем руки, сказал подобающие слова пожилой даме, когда его ей представили, затем повернулся к Джулии.
— Ну, поехали? — спросил он. — Мадлин возьмет к себе Булла и Табэри. Мы сможем спокойно поговорить о делах.
Эта претензия на то, что она будет делать все, что он скажет, что все между ними отлично, чуть не взорвала Джулию. Постаравшись придать своему голосу как можно больше любезности, она ответила:
— Прости, Аллен, но мне действительно надо поговорить по дороге с Буллом. Почему бы тебе не сесть к Мадлин? Я думаю, она не будет возражать против такой замены.
Кожа на скулах продюсера натянулась и побелела. Он стал смотреть через плечо Джулии, на пол галереи. Не увидев походной сумки, которую он ожидал увидеть, он вновь взглянул на нее с упреком.