Гнев истинной валькирии
Шрифт:
Мэй опустила взгляд и вздохнула:
– Но я не подала документы.
Джастин бросил прихорашиваться и сел рядом с ней на кровать. Ему очень хотелось расспросить ее о том, как у них получилось сбежать, но на данный момент важнее было ее эмоциональное состояние.
– И как ты себя теперь чувствуешь?
– Паршиво, – призналась она. – Но не из-за нее. Для Авы лучше жить с ними, я это точно знаю. Они прекрасная пара – поверь, я про них все, что можно, разузнала и по официальным каналам, и по другим. У них дом с большим участком, девочке есть где играть, но они живут в Сан-Франциско.
Мэй снова вздохнула.
– Так что пусть живет с ними, я только «за». Ей они понравились, хотя сначала она, конечно, нервничала: столько всего нового вокруг! Но она будет счастлива, а я буду навещать ее. Просто не могу избавиться от чувства, что я все провалила. Ведь я годы потратила на то, чтобы отыскать и вернуть ее.
Джастин обнял ее за плечи:
– И ты вернула ее. Ты избавила ее от кошмарной жизни в кошмарной стране, вернула на родину. Ее – и других девочек, что тоже важно, кстати. Она в хороших руках. Ты все сделала правильно. Разве такой итог можно назвать неудачей? Нет. – Он ненадолго замолчал, не решаясь задать следующий вопрос. Потом все-таки спросил: – Я так понял, твоя сестра документы на опекунство подавать не будет?
Мэй отмахнулась:
– Сестре не до этого, у нее полно забот – с юристами общается. И матушка моя тоже. В министерстве очень быстро выяснили, каких девочек похитили, а каких – просто вышвырнули за границу, с глаз долой.
Только сейчас он понял, какое важное дело совершила Мэй. Какие огромные последствия это будет иметь для девочки и для ее семьи. Джастин вздохнул и притянул Мэй к себе. Она не сопротивлялась и нежно приникла головой к его груди.
– Я даже представить себе не могу, через что тебе пришлось пройти. Я за все эти ночи глаз не сомкнул, все о тебе думал…
Она теснее прижалась к нему:
– Выходит, ты не верил в меня?
– Еще как верил! – воскликнул он. – Но все равно беспокоился…
– Временами просто руки опускались, – вздохнула она. – Чего я только не насмотрелась, удивительные вещи происходили. Я помню, как ты говорил: не связывайся с богами. Но я увидела такое, Джастин, что теперь и не знаю, как бы я без их помощи выбралась. Меня оттуда вывела богиня. Неизвестно, какая. Она, – тут Мэй подняла голову и посмотрела ему в глаза, – и мысли о тебе.
И она поцеловала его прежде, чем он успел возразить, впрочем, он и не думал возражать… Ведь он мечтал об этом моменте все долгие дни ее отсутствия. Он помнил вкус прощального поцелуя в Аркадии – неуловимую сладость, неясную, непонятную, незаслуженную… И он хотел, чтобы это повторилось. В последние месяцы, окончательно запутавшись в отношениях с Мэй, он часто тосковал по той ночи в Панаме. А теперь понял: нет, так неправильно. Их первая встреча была волшебной,
Мэй опустилась на спину, потянув его за собой.
– Видишь? – прошептала она, словно он мог читать ее мысли. – Дело вовсе не в импланте. – И она озорно улыбнулась: – Впрочем, не стану лгать: иногда и он меня подхлестывал. Однако на сей раз тебе придется найти другой предлог для отказа. Какой же? – Она провела губами по его шее. – Что ты не любишь повторных свиданий? Я тебя больше не привлекаю как женщина? Какая же я была дура, что поверила тогда! Но меня не проведешь! Давай, я жду серьезных аргументов!
– Не нужны мне аргументы! – хрипло проговорил он.
Джастин не лгал. Он прижимался к ней всем телом и смотрел в ее бездонные сине-зеленые глаза. Он был готов подчиниться силе, которая бросала их друг другу в объятия. Он хотел слиться с ней, навсегда потеряться в этом чувстве: в мире, где им обоим не мешали ни боги, ни политические условности. К сожалению, такой реальности не существовало.
– Не нужны… – повторил он. – Но…
– Никаких но! – сказала она.
Она была возбуждена, но в глазах мелькнула хитринка: наверное, Мэй готовилась к подобному повороту беседы.
– Хватит с меня игр. Мои чувства к тебе не изменятся, даже если ты снова попытаешься меня разозлить. Не ходи на ужин и останься со мной. Не хочешь здесь – поехали ко мне. Мы будем ночь напролет заниматься любовью, а потом ты мне наконец расскажешь все без утайки – поделишься со мной своими секретами, облегчишь душу. Почему ты так долго отталкивал меня? А потом мы снова займемся любовью…
И она вновь приникла к его губам в поцелуе, и он забыл, что хотел сказать. Жизнь его балансировала на тонкой грани, и ему безумно хотелось раствориться в ее объятиях. Это был бы самый простой выход. Но как бы он ни старался, как ни пытался забыть, к нему опять возвращались пророческие слова из давнего сна: «Ты сразу узнаешь ее по короне из звезд и цветов, и когда ты возьмешь ее на ложе и потребуешь ее для себя, ты поклянешься мне в верности».
И старый страх вернулся, а Джастин глубоко задумался, не обернулось бы все совсем иначе, если бы перед этим ему не позвонил Хансен. Возможно, если бы тот не напомнил об обязанностях жреца, Джастин откинул бы все – и поклялся бы в верности богу. Но теперь Джастин, несмотря на заволакивающую зрение пелену желания, живо представил себе жизнь, проведенную у Одина на поводке. Ему бы пришлось отдать себя пастве, сплошь состоящей из Хансенов…
– Нет! – воскликнула она. – Не обманывай меня!
– Я не обманываю! – произнес он, пытаясь сесть. – Я скажу тебе правду, насколько это возможно по крайней мере.
Она тоже села, еще раскрасневшаяся, с разметавшимися по плечам волосами. И он едва не поддался искушению упасть к ней в объятия и почувствовать ее губы на своих губах. Но в ушах грозно прозвучали слова Одина о клятве в верности.
Тогда он просто взял ее руки в свои, хотя опасался даже такой малости – одного легкого прикосновения могло быть достаточно, чтобы сдаться. Затем посмотрел Мэй в глаза: