Гнев Перуна
Шрифт:
На Всеволожьем подворье было многолюдно. Челядники, отроки, осторожники, повара, князья мелкородные, бояре — все, кто знал, что ему может не хватить места за столом, суетились и заблаговременно занимали удобные места. Все старались что-то выведать, вынюхать друг у друга и на всякий случай подвинуться ближе к Владимиру Всеволодовичу. Старались угадать, что говорил умирающий князь своим сыновьям — Владимиру и Ростиславу, кому повелел брать державную власть, на кого советовал опереться. Не вспоминал ли покойный законного
Тревожный, настороженный гул в палатах, затаённые взгляды, брошенные невзначай, выражение скорби, тут же сменяющееся откровенным любопытством, когда до ушей долетало откровенное слово.
Всё-таки киевским князем быть Владимиру Мономаху. Поэтому Нерадцу нужно было во что бы то ни стало попасться ему на глаза. И за Таину, и за себя просить! Да, за себя! Что такое бирич? Невелика и честь для Нерадца. Мог бы стать он и княжьим посадником где-нибудь в большом городе — Козельце или Вышгороде. Разве мало он прислуживал Всеволоду?
— Нерадец, и ты приехал разделить наше горе? Спаси тебя Бог...
Нерадец встрепенулся. Рядом стоял князь Владимир. Будто ростом выше стал, смуглое лицо вытянулось, медово-карие глаза светятся печалью. Весь он какой-то мягкий, по-человечески близкий.
— Князь! — задохнулся Нерадец от волнения. — Отец твой был мой благодетель.
— Знаю сие, Нерадец. Не забуду твоей службы.
— Мои руки, мой живот — всё тебе отдам, — всхлипнул расчувствованно Нерадец.
— Спаси тебя Бог...
— Не обойди милостью своей...
— Милостью? Чего же ты хочешь, Нерадче? — устало отозвался Владимир. Знал, что теперь все льнут к нему с просьбами. — Ты где сейчас живёшь?
— В Василькове я. Биричем я... Возьми меня к себе... Живота не пожалею...
— Хорошо... — задумчиво молвил Владимир. — Иди в Чернигов. Будешь тиуном при моём дворе. Или конюшим.
Нерадец тяжело шлёпнулся на колени, даже половицы загудели.
— Князь, более верного посадника тебе не найти!
— Хочешь посадником быть? — Владимир возмущённо отступил от Нерадца. Недовольно сморщил лоб. — Подумаю. Иди.
— Куда же?..
Глаза князя Владимира мгновенно вспыхнули каким-то воспоминаньем.
— Скачи в Чернигов. Доверши там мою волю и суд яко посадник. В порубе... Да нет... Найди там Славяту и Бориса, скажут тебе...
Нерадец подполз к ногам Владимира, обхватил руками его багряные, как у византийских царей, сапожки.
— Н-ну... иди уж... — брезгливо насупился князь, освобождая свои ноги из железных объятий новоиспечённого своего посадника.
Сердце Нерадца чуть не разорвалось от радости. Весь мир наполнился для него единым величавым и всемогущим словом: посадник! В древнем граде Чернигове, который издавна своей славой соперничал со златоглавым Киевом...
Дорога почему-то показалась близкой. Не успел опомниться, как добрался к валам Чернигова, как прискакал на Княжью гору и рыкнул так, что стая серых воробьёв взлетела с крыши терема:
— Волею киевского князя Володимира Мономаха... посадником здеся!
Соскочил с загнанного коня, широко расставил ноги, руками упёрся в бока, выставил вперёд широкий бородатый подбородок, будто готовился кого-то ударять лобастой головой, крепко сидевшей на короткой бычьей шее.
— Где поруб? — крикнул дворне, выбежавшей на подворье и с удивлением разглядывающей своего нового повелителя. — Волю княжью и суд вершить буду. Славята и Борис! Где они? Говорите всё.
К Нерадцу несмело подступили двое черноусых смуглых молодцов, выжидательно положили ладони на черень мечей.
— Ведите к порубу, — прохрипел Нерадец.
Славята и Борис вдруг опустили глаза. Один ковырял носком бачмаги землю, другой теребил пальцами левой руки кончик уса.
— Беда, посадник... Кгм... Пустой нынче поруб. Все пойманные тати сбежали... Какая-то нечистая сила... кгм... им помогла открыть... ещё прошлой ночью... кгм...
— Где же были осторожники? — злобно прошипел Нерадец.
— Кгм... спали... Крепко спали... опоенные зельем ведьмовским. Нашли возле них пустые кружки с остатками отвара мака...
И без того толстая шея Нерадца напряглась в страшном гневе, побагровела.
— Р-разыскать!.. Догнать!.. — Хлестнул батожищем о землю новый черниговский посадник.
— По коням!.. — бросились Славята и Борис к конюшням. Нерадец удовлетворённо посмотрел им вслед. Потом посмотрел на дворовую челядь.
— Где стольник?
— Я. — В поясе переломился пред Нерадцем маленький сухонький человечек. Когда поднял голову, разогнулся, смело и твёрдо посмотрел в лицо Нерадца. Будто облил его ведром ледяной воды.
Нерадец почувствовал себя в чём-то виноватым. Опустил глаза. Нет, нет, он ни в чём не знал за Собой вины. Он прибыл чинить княжескую волю и будет сие делать непреклонно! И здесь Нерадец ощутил нестерпимый голод. Конечно же — третий день ни крошки во рту не было.
— Что-нибудь... поесть...
Маленький человечек ещё раз учтиво склонился пред Нерадцем и, повернувшись к челяди, хлопнул в ладошки. Нерадец повёл носом, уловив запах запечённой свежатины. Глотнул набежавшую в рот слюну. Теперь у него ежедневно будут княжеские яства!..
Славята и Борис уже за Черниговом вздохнули облегчённо. Нерадец не дознался, что это они открыли крышку поруба для Гаины... Теперь желали одного — чтобы она быстрее уносила ноги подальше от Чернигова и не попала на глаза этому сумасбродному посаднику.