Гнев Севера
Шрифт:
Оспак весил меньше. И со зрением у него было все в порядке. Но роль носорога он отыгрывал замечательно. А недостающий вес компенсировали мы, двигаясь клином у него в кильватере.
Спустя четверть часа мы уже входили во двор, который Рунгерд выбрала нам в качестве местопребывания. У двора имелись хозяева, но в табели о рангах дочь Ормульфа Полудана стояла на три ступени выше, так что и хозяин и его семья активно демонстрировали радушие и гостеприимство. А может, не демонстрировали. Рунгерд мимоходом обмолвилась, что все они у нее в долгу. Так что дарить им ничего не надо. Напротив, это нам следует ждать подарков.
Подарки были, но так, мелочь. Зато
Ну, да мне этих гостеприимцев в бой не водить.
Ивара я посетил в тот же день. Прибыть в город и не засвидетельствовать — чревато.
Принимали меня вдвоем. Ивар и вдова Рагнара. Аслауг, несмотря на многочисленные роды и приличный по местным меркам возраст (слегка за сорок), все еще была хороша. Сразу поинтересовалась: прибыла ли со мной Рунгерд. Я подтвердил. Дочь, вдова и мать конунгов явно обрадовалась. Похоже, я все-таки недооцениваю вес моей тещи в сёлундском высшем обществе.
Я вежливо поинтересовался: где остальные братья Рагнарсоны? Оказалось, они отправились собирать народ в будущий вик. Вернее, не вик, а большой поход. Вроде того, который устроил их папа, когда решил выпотрошить франков. Ну да, чтобы разбойники превратились в завоевателей их должно быть действительно много.
Ивар остался «на хозяйстве». Так решила Аслауг. А еще она во время нашего разговора раз десять повторила, что убийца ее мужа не должен жить. И что если бы Рагнар ее послушал…
Глаза Аслауг были сухими, но лишь потому, что такой, как она, плакать не пристало. О ней и Рагнаре было много историй. В частности, говорили, что женился он на ней по любви, даже не зная, что она — дочь Сигурда Драконоубийцы. Надо полагать, она отвечала ему взаимностью.
Любовь и Рагнар Лотброк. В моем мозгу это сочеталось трудно. С другой стороны, достаточно вспомнить моего братца и дочь конунга норегов…
— Приходите вечером, — сказала Аслауг. — Приходите все: твоя семья, Ульф Хвити, твои люди. Я хочу еще раз услышать историю о том, как умер мой муж. И твой скальд пусть тоже придет.
Подумалось: может, именно из-за Тьёдара Певца нас и приглашают? Качественный скальд в этом мире — как рок-звезда в том, откуда я пришел.
Я огорчил королеву: скальда не будет. Ушел вместе с моим братом проведать наших подданных и напомнить всем, что это именно наши подданные.
Аслауг заинтересовалась. Пришлось вкратце рассказать о том, как мы учили свеев Эйрика-конунга уважению.
Аслауг слушала очень внимательно. Потом сообщила, что я — рисковый парень. Учить жителей Биармии, как убивать викингов — чревато.
Я не стал уточнять, что Кирьяльщина — это не совсем Биармия.
— Свеи сдирали с мужчин кожу и выпускали кишки, чтобы добыть дюжину соболей, — сказал я. — Свеи ловили их женщин, чтобы брать их силой. Они полагали: так правильно. Однако я никогда не слыхал о том, чтобы кто-то продолжал охотиться, оставшись без кожи и внутренностей, и мне куда легче чувствовать себя мужчиной, когда юные девы оспаривают друг у друга право первыми возлечь со мной или моими воинами. И мне нравится, когда они кричат и бьются подо мной от страсти, а не от боли. Что же до тех, кто думает иначе… — тут я ухмыльнулся. — То их я тоже могу проткнуть. Вот этим, — я похлопал по рукоятям Вдоводела и Слезы. — И глядя в их расширившиеся зрачки, получу не меньшее наслаждение.
— Ты истинный воин.
Я знал,
— Мне не раз говорили, что ты слишком добр для того, кто платит железом, — заметил он. — Но теперь я тебя понимаю. Это и впрямь наслаждение: чувствовать, как жизнь вытекает из твоего врага, наполняя его сердце ужасом. И от дюжины собольих шкурок я бы не отказался.
— Я с радостью подарю их тебе, конунг! — пообещал я. — Мои обученные убивать охотники сами делятся со мной добычей. Они зовут меня Другом, — я выделил это слово, чтобы было понятно, что это титул, а не просто признание в дружбе. — Потому мне не приходится выискивать их в дремучих лесах, как свеям, чтобы отнять то, что удастся отнять. Умный господин не станет сдирать шкуру с овцы, которую можно стричь. Но овец невозможно научить убивать волков и самих состригать шерсть. А моих кирьялов — можно. И я их учу. А самых лучших принимаю в хирд. А когда лучшие уходят из родов, кто остается?
Вот такая мотивация понятна моим собеседникам. И уважаема ими. А вот скажи я, что мне противно мучить людей, меня в лучшем случае сочли бы слабым, а в худшем — слабоумным. Потому что люди здесь только они. Остальные — дичь.
Мать и сын переглянулись. Я понял: им хочется обсудить услышанное наедине.
Что ж, я охотно предоставлю им такую возможность.
— Вечером вы здесь, — напомнила Аслауг. — И пусть Рунгерд обязательно возьмет с собой сына. Того, который… — Она запнулась.
— Теперь это мой сын, — заявил я. — Хельги Ульфсон. Обещаю: ты его увидишь.
Ужин в резиденции теперь уже не Рагнара, а Аслауг был скромным. По местным меркам. Всего человек сто. Даже из хирда Ивара присутствовали только самые доверенные хёвдинги.
А в остальном все как обычно. Много еды, много пива и еще больше шума.
Справа от меня сидел Вихорек. На правах сына. Слева — Скиди. Потому что сам так сел. Женщины — отдельно. Рунгерд — рядом с Аслауг. Воркуют, словно девчонки-подружки. Вот только темы у них наверняка не девичьи. Хотя кто знает? Мой сын Хельгу перебрался на колени Аслауг и пьет из ее кубка, нахал мелкий. Надеюсь, в кубке не пиво…
— Эй, Черноголовый! Расскажи нам, как ты удрал от конунга англов!
Это кто у нас такой резкий? Лысый пузан весом, наверное, килограммов сто двадцать. Плюс несколько килограммов за счет обвеса из драгметаллов. Ну это понятно. Чем больше на тебе золота, тем больше ты вождь. И сидит соответственно положению. На противоположной стороне стола за два места от Ивара, то есть повыше меня. Мы знакомы? Я напряг память…
Ага. Один из тех ярлов, что сопровождали Ивара в прошлом походе на Нортумбрию. Кетилауг, кажется.
Я сделал вид, что не услышал. Может, успокоится?
Не успокоился.
— Эй, ты оглох, Черноголовый?
А вот это уже невежливо.
Я отхлебнул пивка (средненькое, но сойдет), поставил, рыгнул демонстративно и снизошел:
— А ты, видно, подслеповат, раз меня с моим братом перепутал. Вот он и впрямь Черноголовый [19] . Хотя обычно друзья зовут его Медвежонком. А недруги его не зовут. Он к ним сам приходит, ха-ха! — Шутка древняя, но здесь такие любят. — А ты-то сам кто?
19
Напомню, что именно так переводится имя Свартхёвди.