Гнев Тиамат
Шрифт:
– Сейчас ты веришь в то, что говоришь, но я тебя знаю. Обнаружится что-то интересное, ты задержишься до полуночи, а когда придёшь домой, окажется, что опять пора уходить.
– Возможно, так и будет.
– Вот почему ты всем нужна, – сказал Фаиз. – Вот почему ты нужна и мне. Когда вернёшься, найдёшь меня здесь.
– Спасибо, – поблагодарила она.
– Прости, что не смогли сбежать вместе.
– Может в следующей жизни.
Вселенная куда страннее, чем думаешь.
И не важно, насколько широко её
Элви родилась в системе с единственной звездой и несколькими планетами. Начала изучать экзобиологию, когда та ещё была теоретической. Самой большой мечтой новоиспеченного доктора наук было получить научную стажировку на Марсе и, может быть, – вершина самых смелых надежд – найти там веские доказательства независимого развития жизни. Она не представляла задачи важнее и поразительней. В научную историю она вошла бы женщиной, обнаружившей живые структуры, пришедшие откуда-то, кроме Земли.
Теперь та мечта казалась исчезающе незначительной.
В лабораториях она завела долгую беседу с Очидой. Ей хотелось получить краткое изложение всех исследований: где проводятся, кто возглавляет проекты, что они думают по поводу экспериментальных схем. Даже после смерти Котразара она не вела себя, как глава собственных лабораторий. Теперь же это смотрелось естественно, и Очида не возражал, что, вероятно, было лучшим подтверждением.
Во всяком случае, он рассказал ей всё, что она хотела знать, а Трехо не послал своих охранников, чтобы утащить её в тюрьму. Так что она эффективно контролировала самый передовой исследовательский центр в истории человечества. Если десятилетия академической науки и научили её чему-то, так это тому, что власть означает политику.
– Мы кое-что поменяем, – сказала она. – Мы закрываем Загон.
Очида даже остановился. Указание Элви, что отныне всем научным командам предписывается ходить на руках, и то не изумило бы его больше.
– Но протомолекула... Поставки...
– Нам хватит, – сказала она. – Будет лишний повод собрать то, что осталось от строительных платформ.
– Но... заключенные. Что нам делать с ними?
– Мы не палачи. И не должны ими быть, никогда. Когда придут охранники, скажите им, что мы больше не принимаем переводы в Загон. Если Трехо хочет ставить людей к стенке, и расстреливать, я не могу его остановить. Но могу сказать совершенно точно – мы это не поддержим. И не будем строить на этом исследования. С данного момента все должны выразить осознанное согласие, или будут работать только с дрожжами.
– Это же... это будет...
– Скорость – не единственная мера прогресса, доктор, – По глазам Очиды было видно, что он не понял. – Просто сделайте как я говорю. Хорошо?
– Да, доктор Окойе. Если считаете, что так нужно.
Он отступил почти с поклоном.
Вселенная всегда страннее, чем думаешь. Элви прошла в свою закрытую лабораторию. Впереди так много дел, так много возможных путей исследования. Она могла сохранить состояние Дуарте в секрете, или создать собственную исследовательскую группу, опираясь на лучшие умы Лаконии. Трехо, она, да Келли – вот все, к кому свёлся теперь заговор. И термин «государственная тайна» в применении к нему выглядел всё более нелепо, учитывая, что Тереза сбежала с Джеймсом мать-его Холденом.
Стул стал удобнее, когда стал её стулом. Конечно, изменилась не мебель, а она сама. Элви открыла
Просматривая список, она чувствовала, что успокаивается. Сосредотачивается. Сложный, неясный мир политики и интриг исчез, уступая место сложному, неясному миру исследовательских протоколов и биологии пришельцев – прямо как возвращение домой. Фаиз прав. Если Элви не будет осторожна, то задержится здесь до утра. Но что бы она ни задумала, какой бы ни избрала путь, первый шаг очевиден. Даже если идея плоха, сделать его необходимо.
Дети с чёрными глазами наблюдали за её приближением. Как обычно, Кара поднялась и подошла к стеклу. И недоверчиво уставилась на дверь, когда Элви щёлкнула замком, отпирая клетку. К Каре подошёл младший брат, сунул маленькую ладошку в её руку. Элви отступила, кивая им. В первый раз за последние десятилетия двое детей вышли из клетки по собственной воле. Щуплая грудь Зана вздымалась от переполнявших его эмоций. А по сероватой щеке Кары скатилась слеза.
– Правда? – прошептала Кара. Она имела в виду, «мы правда свободны?».
– Есть вещи, которые мне придётся выяснить, – ответила Элви, и её голос тоже дрожал. – И я надеялась, что может быть ты захочешь помочь мне разобраться.
Переведено: Kee
Эпилог: Холден
Холден лежал с закрытыми глазами, пристёгнутый к автодоку. Корабль шел в дрейфе, экономя остатки реактивной массы. Холден не возражал. Невесомость ощутимо напоминала, что он больше не на Лаконии. И этим ему очень нравилась.
Агрегат щёлкал и гудел со смутно различимым неодобрением, словно пытался донести до Холдена, что тот должен больше заниматься и не перебарщивать с солью. Фоном слышались голоса. Последнее время чьи-то голоса слышались фоном всегда. После стольких лет полетов с костяком команды корабль с полным составом воспринимался как вечеринка, где слишком много народу, который не собирается расходиться.
В его левую руку воткнулась игла, и автодок запыхтел, накачивая Холдена своим причудливым коктейлем из онкоцидов, антивозрастных препаратов и стабилизаторов кровяного давления. И, может, чего-нибудь противострессового. Господь свидетель, немного противострессового Холден заслужил. От проникшей в него прохлады губы начало покалывать, а во рту появился вкус, который мозг попытался интерпретировать как вкус арахиса. Сделав дело, игла ушла на место, и из автодока выдвинулся тонкий сканирующий щуп на длинной штанге и поводил кончиком вокруг лица Холдена. На экране появилось изображение черепа с челюстями. Зелёного на картинке прибавилось.
– Ну что, все на своих местах? – спросила Наоми, стоя в дверях.
– В основном, – ответил Холден, и сканер пискнул с упрёком.
Холден лежал неподвижно, пока сканирование не закончилось. Как только штанга уехала, он сказал:
– В моем возрасте охренеть унизительно, когда режутся зубы.
– Ну, зуб-то тебе выбили, – сказала Наоми.
Она говорила мягко, но по тону Холден слышал, что она готова убивать. Он явно пытался свести все к шутке, но она понимала. Все время, пока его держали на Лаконии, он старался не дать ситуации победить его. Он установил для себя правила, чтобы его бессилие не переросло в отчаяние. Он строил козни и планы, он выискивал возможности. А теперь все кончилось, и его поджидало все то, чего он так долго старался не чувствовать.