Гнев Тиамат
Шрифт:
– Готов услышать, что эта система – важнейшее научное открытие всех времен, – не оборачиваясь, заговорил Сагали, когда Элви вплыла в его кабинет.
– Вполне может… – начала Элви.
– И большой хрустальный цветок в системе Нараки был важнейшим открытием.
– Это поразительный артефакт, – согласилась Элви, – но в сравнении…
– А до того – тройная звезда Харона и планета с дождями стеклянных осколков.
– Там было круто. Признайте сами, великолепное зрелище.
Он обернулся, целиком переключившись на нее.
– Я готов услышать – в который раз, – что артефакты этой
Элви подготовила для него доклад, и с каждым словом гипотеза Фаиза представлялась ей все более и более правдоподобной. Сагали слушал, прикрыв глаза. Когда она дошла до предположения, что под алмазной скорлупой может скрываться вся накопленная строителями врат информация, у него дернулся мускул на щеке, но ничем больше он не выдал удивления.
– Любопытно. Прошу вас записать эту гипотезу и включить в пакет данных, которые мы при переходе отошлем на Лаконию. Извините, что свалил это в одну кучу с цветочками и стеклянными дождями. В самом деле, впечатляет.
В его ворчливом извинении крылась капелька яда, но Элви предпочла не обратить внимания.
– Сэр, – сказала она. – Мет! Возможно, это именно то, ради чего верховный консул организовал поиск. Вполне возможно.
– Нет, – ответил Сагали, но она не отступала.
– Я настоятельно советую связаться с адмиралтейством и запросить дополнительное время. Ожидая прибытия нового персонала и кораблей, мы успеем провести еще тысячи анализов. А если уйдем сейчас, ничего не выиграем.
– Вы полагаете, что, если я дам вам время, вы сумеете извлечь эти данные?
Элви очень хотелось солгать, лишь бы получить шанс задержаться еще немного, еще хоть что-то узнать, но…
– Нет, так я сказать не могу. На самом деле, это почти наверняка труд на десятилетия, если не на века. Если задача вообще разрешима. Но сейчас мы ближе всего к цели. На Текоме ничего более важного не будет. Это я, пожалуй, могу гарантировать.
– Тогда будем держаться графика и проверим, правы ли вы, – проговорил, уже отвернувшись, Сагали. – Закрепляйтесь. Через восемьдесят минут начинаем разгон к Текоме.
Через семьдесят восемь минут Элви лежала в амортизаторе, ожидая потопа.
В космических перелетах всегда – с самого начала – была проблема: человеческие тела слишком хрупки. Однако человечество гордо противостояло положенным природой пределам еще до Лаконии. Теперь же они преодолевались прыжками и скачками. Для «Сокола» время перелета из системы в систему свелось, если сравнивать с обычными исследовательскими и грузовыми судами гражданского флота, почти к нулю. Недельный путь они проходили за считаные дни. «Сокол» заставил бы попотеть в гонке даже большую часть военных кораблей Дуарте. Но за такую скорость приходилось платить амортизаторами полного погружения. Дьявольское устройство заливало человеческое тело поглощающим толчки гелем, а легкие наполняло кислородсодержащей жидкостью, препятствуя их схлопыванию под давлением. На целые дни.
– Не понимаю, чего он хочет, – сказала она.
– Он – человек сложный, – ответил из соседнего амортизатора Фаиз.
– Он словно не желает, чтобы мы нашли что-то интересное. Мрачнеет с каждой новой находкой.
– Ты приняла, что положено, перед ускорением?
– Да, – ответила она, хотя точно не помнила. Можно было обойтись и без медикаментов. – Сдается мне, у него своя программа, о которой нам не сообщали.
– У него почти наверняка своя программа, о которой нам не сообщали, – ответил Фаиз. – И неудивительно, Элс.
– Но важнее этого ничего и быть не может, – возразила она. – Ну вот что может быть важнее?
– Для него? Не знаю. Может, он просто не любит учиться. Детская травма от уроков естествознания. Десять секунд. Я люблю тебя, Элс.
– И я тебя люблю, – сказала она. – Помнится, раньше «сок» вгоняли иглой, а не заставляли им дышать. Тогда мне это не нравилось.
– Цена прогресса.
Не успела она придумать остроумного ответа, как влившаяся в легкие жидкость заставила ее замолчать.
Глава 6. Алекс
«Предштормовой» был подлинным шедевром лаконского кораблестроения. Первый из испытанных в полевых условиях кораблей своего класса, он задумывался как прототип целого флота быстроходных атакующих истребителей, способных патрулировать многочисленные системы сети врат и распространять власть Лаконии во все уголки империи. Килевая рельсовая пушка могла выбрасывать болванки весом три с половиной килограмма каждые пять секунд, разгоняя их до скорости, позволявшей пробить насквозь небольшую луну. Две торпедные батареи с четырьмя рельсами на каждую и скоростной системой перезарядки за семьдесят секунд после залпа своих восьми смертоносных рыбок были готовы к следующему. Со всех сторон корабль защищали двенадцать скорострельных орудий точечной обороны, расположенные так, что каждый сектор пространства простреливался по меньшей мере четырьмя из них. Второй пилот Алекса, Каспар, раз за разом повторял одну остроту: «Тысяча тонн неприятностей, уложенные в пятикилограммовый пакет».
Все это, спрятанное в огромном грузовом трюме «Маятника», оказывалось совершенно беззащитным.
У Алекса, сидящего на месте пилота, зудело под волосами от сознания, что, если кто-то узнает о них до стартового сигнала и откроет стрельбу, они даже на радаре этого не увидят. «Маятник» передавал им изображение со своих объективов, так что полностью они не ослепли, но «Маятник» был неповоротливый, тяжеловесный грузовик. Его система предупреждения служила в первую очередь для того, чтобы не влететь в какой-нибудь булыжник на дороге. Радар с низким разрешением и зернистые изображения с телескопов не очень-то успокаивали нервы.
– Так вы давненько с боссом, а? – спросил Каспар.
Он занимал второе пилотское кресло, позади и справа от места Алекса. Каспар Асау был маленький тощий пацан с вытатуированным на плече бегущим гепардом и слабым намеком на козлиную бородку. С виду он еще не дорос до этой работы, но пилотом оказался чертовски хорошим. Четко выполнял команды и был совершенно очаровательным в компании. Алекс быстро выяснил, что между ними нет ничего общего, кроме любви к полетам, так что, не считая небрежного обмена приветствиями, поговорить им случалось, только сидя за панелью управления «Предштормового».