Гнев Тиамат
Шрифт:
Снова прогудел вызов, и Келли перехватил его на свой терминал.
– Боюсь, верховного консула сейчас нельзя беспокоить, – произнес он, выходя из комнаты. – Можете оставить мне сообщение для него.
Дверь за ним закрылась.
– Я могу доставить часть оборудования сюда, – предложил Кортасар. – В боксах мы могли бы добиться большего, но и здесь… хоть что-то.
Илич провел ладонью по бритой голове, бросил взгляд на ее отца, на Кортасара, на окно, открывавшееся в бамбуковую рощу какой-то иной вселенной, где еще светило солнце, где жизнь не разбилась вдребезги. Тереза шевельнулась, и тогда Илич взглянул на нее.
На нее накатила паника.
– Теперь я должна командовать?
– Нет, – ответил Илич, и страх немного отступил. – Нет, у руля останется верховный консул Уинстон Дуарте. Они с доктором Кортасаром погружены в дискуссию о положении дел в империи, и тревожить их нельзя ни при каких обстоятельствах. Это легко запомнить, потому что так и есть. В частности, он приказал Келли не допускать к нему никого, кроме доктора и тебя, его дочери, до дальнейших распоряжений. Ты помнишь, как он это сказал?
– Я не… – начала Тереза.
– Ты должна помнить, как он об этом говорил. Он как раз сидел здесь. Сразу после события. Мы только что пришли в себя, и он при тебе сказал Келли, что ему нужен доктор Кортасар и чтобы его не отвлекали. Вспомнила?
Тереза представила эту картину. Голос отца, спокойный и твердый, как камень.
– Вспомнила, – сказала она.
Келли вернулся в комнату.
– В кольце что-то произошло. «Сокол» совершил переход вне графика. И посылает сигнал бедствия. Спасательный корабль уже идет к нему, но там несколько часов пути. Если не дней.
– Ясно, – кивнул Илич. – Нужно по закрытому каналу связаться с губернатором Сон и адмиралом Трехо. Кто-то должен взять на себя координацию военных сил. Кроме них, никто ничего знать не должен. Пока верховный консул не придет в себя, наш маленький круг заговорщиков и есть империя.
Глава 23. Наоми
Фонтан энергии, хлынувший из колец, был невидим невооруженным глазом. Оптические телескопы уловили только несколько вспышек там, где осколки материи, попавшие в поток, засветились, чтобы тотчас распасться. Поток вливался со скоростью света, захватывая пространство, где находились идущие на Оберон или готовые покинуть его корабли, и растекался все шире, конусом, раскрывающимся на сотни и сотни тысяч километров. Мощность энергии слабела с расстоянием, но это не спасло «Сан-Сальвадор». Корабль Союза перевозчиков, медленно выдвигавшийся из запретной зоны, мгновенно превратился в золу вместе со всем и со всеми, кто был на борту.
Наоми наблюдала картину его гибели из столовой, закольцевав передачу и глядя, как корабль наливается белизной и гибнет так стремительно, что временные рамки не уловили продолжительности момента. Она чуть не всю жизнь провела на кораблях и станциях. Шесть раз она переживала удары микрометеоритов, два корабля остались тогда без воздуха. Однажды пришлось сбросить сердечник, чтобы реактор не превратил корабль в крошечную недолговечную звезду. Она прыгала с корабля на корабль без скафандра, и до сих пор в кошмарах ей снилось, что она дышит вакуумом. Она бы сказала, что близко знакома со всеми опасностями жизни вне атмосферы.
Но теперь она столкнулась с новой.
– Как, ты думаешь, это они сделали? – спросила сгорбившаяся над грушей утреннего чая Эмма.
«Бикаджи Кама» тормозился. Треть g воспринималась на удивление непривычно, пока Наоми не сообразила, что впервые оказалась в жилой части корабля, на котором ощущался верх и низ. Ощущение и потом осталось странным, но теперь она знала, в чем дело.
– Они – это лаконцы или люди Сабы?
Эмма подняла брови.
– Я думала о первых, но все равно.
Команда собралась в столовой молчаливыми группками по два-три человека, все держались с натянутой любезностью, как на похоронах. Кто-то здесь наверняка знал экипаж «Сан-Сальвадора», но даже если нет – корабль был таким же, как у них. Его гибель напомнила, что их тоже ждет подобная участь – может, и не скоро, но неизбежно.
– Не знаю, – ответила Наоми. – «Тайфун» для того и поставили у Медины, чтобы иметь возможность защищать все врата разом. Ударить по станции этим их излучателем магнитного поля, и врата изжарят всех, кто окажется рядом, но…
– Я видела данные по прошлому удару. Такой мощности не было.
– И близко не было, – согласилась Наоми.
Эмма отхлебнула из груши, сгорбилась еще сильнее и понизила голос:
– Или это наши начали игру? Пытаемся захватить медленную зону?
– Если атака и планировалась, мне о ней не сообщали, – ответила Наоми, но под ложечкой у нее стянулся узел. Она не предполагала, что Саба без нее решится на столь дерзкое предприятие, но могло быть и так. Она отстаивала сдержанность и менее насильственные, долгоиграющие стратегии. Если она добилась лишь того, что ее вывели из игры… Она представила, как Бобби и Алекс на «Предштормовом» разгоняются к вратам в составе собранного на скорую руку флота. Не могли они оказаться такими дураками. Но даже если оказались, выброс гамма-излучения из врат был настолько мощнее…
– Ты не могла бы найти, куда мы распихали мою систему? – попросила Наоми. – Если сумею ее восстановить, мы могли бы поймать сигналы Сабы. Принять сообщение.
– Поискать можно, – сказала Эмма. – Только через четыре часа мы запихнем тебя в челнок к Большой Луне, чтобы сбыть тебя с рук перед подходом к перевалочной. Времени осталось немного.
– Так давай поторопимся.
Разыскивать детали своей бывшей ячейки теперь, когда тяготение изменило природу архитектурного пространства, оказалось еще трудней, но Наоми собирала только некоторые. В железе были встроены кое-какие защиты, упрощавшие поиск тайных сообщений, но без ключей и сведений, которые она хранила только в собственной памяти, они бесполезны. Ее записи, сделанные во время долгих рейсов в контейнере, успели стереть. Даже если бы устройства попались лаконцам, те не сумели бы вытащить из них тайны подполья. Но и Наоми тоже.
Эмма управляла погрузочным мехом, раздвигая составленные ими же тяжелые ящики, а Наоми выбирала среди них то, что нужно: процессор связи от своего амортизатора, монитор, отличавшийся от прежнего, но не слишком, интерфейс ручного терминала. Они устроились в каморке рядом с мастерской машинного зала. Обе без слов понимали, что все, что сейчас соберут, очень скоро придется снова разбирать и прятать.
На стенах маленькой грязной каморки виднелись длинные блеклые заплаты. Стеллажи для инструментов за долгие годы так износились, что сквозь керамику проглядывали титановые кости. Здесь пахло смазкой и потом, и для Наоми на всем «Каме» не было более уютного места.