Гнев
Шрифт:
Дама нежно улыбнулась Еве. На панели зажглась лампочка, и Ева сняла с головы обруч.
«Престарелая Мерлин Монро», – назвал администраторшу про себя Зорн. Тем временем звезда повернулась к ним спиной и стала смотреть на пустые крючки с номерами, висящие на стене. Некоторое время спустя покачала головой, сказала себе под нос: «Божье наказание», и принялась рыться в ящиках стола. После долгого громыхания, из его недр она выловила что-то, что оказалось железными ключами. Настоящими ключами с брелоком, на котором был написан номер комнаты. Выложив их на стойку перед Зорном и Евой, она повернулась и отправилась
– Не забудьте свечи, дальше по коридору темно, электричество отключают временами за неуплату, – бросила она им, сделав неопределенный жест.
– Серьезно? – Зорн с недоумением смотрел на ключи в руке. – Я думал, в Европе такого уже не найдешь.
– Пошли. – Ева потянула его за рукав. – По крайней мере, это приятнее, чем кусок пластика.
Они прошли через темный вестибюль. В неверном свете свечей тени тревожно разбегались по углам, под диваны, стоящие как попало, мелькнул огромный камин, и они вышли к лифту.
Лифт был настоящей рухлядью. Чтобы войти, нужно было самим открыть кованые двери, а затем еще одни внутренние, деревянные. Нажимая кнопку, Зорн, стоящий с тяжелым подсвечником в руках, не был уверен, что сейчас вообще что-то произойдет, но машина вдруг ожила и со скрипом начала движение. Весь путь на минус третий этаж лифт дрожал, тросы издавали скрежет, а электрический свет судорожно мигал. Вокруг лампы, за железной сеткой, вился непонятно откуда взявшийся огромный мотылек. Второй такой же, засохший, валялся на полу.
– Да, – Ева кивнула своему отражению в треснутом зеркале лифта, – есть в этом мире места, которые не меняются.
– Мы спускаемся в ад? – спросил Зорн, притворно закатывая глаза.
– Мой ад везде, и я навеки в нем: это давным-давно объяснил еще Мефистофель. Ад – это самое надежное место, чтобы спрятаться. Никто не хочет спускаться туда вслед за тобой.
– Если только те, кто за нами охотится, – люди, а не черти, – проворчал Зорн.
Стены в коридоре были обшиты снизу темным деревом, а дальше, до потолка, красным шелком, потертым и несвежим. Кое-где к стене были прикручены вазоны с выцветшими пластиковыми тюльпанами.
– Брендинг, – пожала Ева плечами в ответ на его молчаливое недоумение.
Она привычным движением отперла дверь, щелкнул затвор и они вошли. Вниз в комнату вела еще пара ступеней. В глубине горел свет.
В целом здесь было лучше, чем Зорн представлял себе, пока они шли. Ева выбрала интерьер из старых европейских домов. В центре комнаты стояла огромная кровать с балдахином, тяжелые бархатные драпировки с золотыми кистями вверху держались на головах котов, которые с открытыми пастями пялились в потолок. Деревянный пол из темного гладкого дуба с широкими половицами вел до самой ванной, куда скрылась Ева почти сразу, как они вошли. Единственное окно было плотно задернуто шторой. Оно было глухим, как и следовало ожидать: подняв тяжелый занавес, Зорн посветил подсвечником в полумрак и, обнаружив кирпичную кладку, задернул штору.
Поставил свечу на пол у кровати, лег, не раздеваясь, и уставился в потолок. Над кроватью висел круглый плафон, украшенный по кругу лепниной. В хитросплетениях орнамента Зорн постепенно разглядел тело змеи, свернутое в кольца. Ее голова с хищной раскрытой пастью нацелилась на невидимого в полумраке противника. Зорн взял подсвечник. При свете он увидел, что вслед за змеей летела птица, похожая на петуха, а за ней следовал разъяренный кабан. Было не вполне ясно, преследовали ли они друг друга, но все трое бежали по кругу.
Когда Ева вышла из ванной в сером гостиничном халате и села на кровать с другой стороны, он предложил:
– Расскажи мне о себе, Ева.
– О себе? – повторила она с сомнением, продолжая расчесывать волосы. – Я сама себе боюсь о себе рассказывать.
Зорн промолчал.
– Ну хорошо. Вот сегодня мой день рождения. Начался сорок минут назад.
– Поздравляю, – сказал Зорн, и в воздухе повисла неловкость.
– Да, звучит как бы не к месту, – согласилась Ева.
– У тебя есть семья? Родители?
– Родителей я не помню. И вот такой у меня день рождения – как вся моя жизнь. Когда я в свое тридцатилетие сижу в нелегальном отеле на кровати с человеком, которого едва знаю, с портфелем, в котором лежит что-то, что может нас обоих убить. Разве это не круто? – расхохоталась она через мгновенье.
– Ну да, – поддержал Зорн. – А у тебя есть план? Кроме того, что нас, возможно, убьют?
– Мой план – лечь спать, пока еще что-нибудь сегодня не случилось. – Она уютно устроилась на своей половине кровати. – И кстати, – пробормотала она, почти засыпая, – спасибо. Не помню уже, когда мне дарили подарки на день рождения.
Зорн проснулся на рассвете. Это не было ни сном, ни кошмаром – будто кто-то слегка толкнул его в плечо. Он глянул на циферблат наручных часов: было почти четыре утра. Зорн включил маленький ночник на своей стороне кровати. Ева спала рядом в том же положении, в каком заснула, и он долго смотрел на ее лицо. Потом не удержался и, едва касаясь, провел большим пальцем по краю ее губ. Она улыбнулась во сне и, что-то пробормотав, свернулась клубочком.
Зорн встал и тихонько поднял портфель, который Ева ночью положила рядом с кроватью на пол. То, что лежало внутри, не было особенно тяжелым. Портфель был бы совсем неприметным, если бы не красная атласная бирка, подшитая с краю, и на ней Зорн раньше заметил отпечаток монограммы. Теперь он взял телефон и сфотографировал картинку. Символ был простым: скрещенные ключи. Один ключ был больше другого, и над ними шла надпись на латыни: omne nimium nocet. «Все излишнее вредит».
Замок с цифровым кодом оказался более хитрым, чем Зорн предполагал. Он зажег лампу, тускло осветившую огромную мраморную ванную в имперском стиле (здесь Ева оторвалась в визуализации по полной) и, изрядно повозившись, наконец осторожно вскрыл портфель. Никаких чертей, дыма, грома и молний из портфеля не появилось. Внутри было что-то завернутое в ткань. Зорн достал сверток и развернул зеленый истертый бархат. Это была всего лишь старая книга, от которой шел тяжелый сырой запах ладана. Он осторожно перевернул несколько страниц, опасаясь, что они попросту рассыплются в его пальцах. Книга была на французском, название на обложке гласило «Красный дракон». Ниже шла надпись мелким шрифтом: «Включает зашифрованную главу о ядах из утерянной книги Войнича».