Гнев
Шрифт:
— Мистер Уайтхолл, Грегори Вейн, — подбегает мужчина, протягивая руку, чтобы пожать мою. — Не беспокойтесь о двери, мы со всем этим разберемся. Рассчитывайте на меня.
— Медицинская бригада? — слова звучат лаконично и требовательно.
— В пути, — отвечает он, убежденно кивая.
Я не жду ни слова, мои ноги несут меня со скоростью, рожденной отчаянием, по знакомому коридору, каждый шаг приближает меня к зрелищу, которому я не уверен, что смогу противостоять.
Дверь Алекса открыта, и я захожу за угол в его комнату. На моем пути сразу же появляются трое офицеров службы безопасности, стоящих на коленях над крошечным
— Он не отвечает, но жив и стабилен, — сообщает один из силовиков.
Мои пальцы дрожат, когда я тянусь к его руке, мои глаза фиксируются на хрупком подъеме и падении его груди, таком слабом по сравнению с жизнью, которую он обычно излучает. Даже когда я проверяю его по ночам, в нем больше жизни, чем эта.
— Держись, чемпион, — прошептал я. — Все будет хорошо, — я погладил его волосы назад от припухлости, образовавшейся на линии роста волос. — Где Жасмин? — я обращаюсь ко всем, кто меня слушает, но в ответ качают головами.
— Сэр, мы проверили везде, — наконец говорит один из них, молодой человек с нахмуренными бровями, что говорит о не по годам беспокойстве. — Ее нет в доме.
— Мы ждем служебную собаку. Он должен иметь возможность ее выследить, — добавляет Грегори.
Я знаю, что она не оставила бы моего внука одного в таком избиении, поэтому мое сердце может опасаться только худшего за ее безопасность.
— Проверьте еще раз! — команда вырвалась из меня, яростная и грубая. Жасмин не могла просто исчезнуть. Она не оставила Алекса; она слишком его обожала. — Каждый угол, каждый чулан, — настаиваю я, вставая, чтобы последовать собственному совету. — Она должна быть здесь.
— Мы еще раз проверим, оставайтесь с мальчиком, — Грегори кивает своим людям, которые выходят из комнаты, чтобы подбодрить меня в трудную минуту. Я снова переключаю внимание на Алекса и жду людей с медицинским образованием. Майкл не единственный наш медик, получающий зарплату. У нас есть несколько медсестер и даже стоматолог. Но только небеса знают реальную роль тех, кто откликнулся на мой призыв о помощи.
Я остаюсь один с внуком, который в годы совместного ухода за детьми мне так же близок, как когда-либо были мои сыновья. Я сделал это с ним, приведя сюда Жасмин. Я подверг его опасности, когда вышел спасти Ронана. Это все моя вина.
Мои руки дрожат, когда я прижимаю их к маленькой груди Алекса, чувствуя, как хрупкая рука поднимается и опускается под его любимой футболкой с динозавром.
— Помощь придет, приятель, — прошептал я, мой голос дрожал от хаоса, который разорвал нашу жизнь. — Просто держись ради меня.
Я ничего не могу сделать, кроме как ждать, сжимая одной рукой его холодные пальцы, а другой гладя его темные волосы, спутанные от пота и крови. Синяки на его лице — яркое напоминание об ужасе, с которым он столкнулся в одиночку. Людей, поклявшихся защищать его, не было рядом, когда он нуждался в нас больше всего. Через что он прошел? Что произошло здесь, в неприкосновенности его комнаты, где монстры должны быть всего лишь сказками? Я подхожу к его кровати, натягиваю на матрас скомканные ковбойские покрывала и натягиваю их на него. Он не должен чувствовать себя таким холодным на ощупь.
— Алекс, ты такой храбрый, — пробормотал я, наклоняясь ближе, мое дыхание смешивалось с его в
Сквозь шторы вспыхивали красные и синие огни, окрашивая комнату в яркие оттенки, когда звук сирен достиг крещендо. Ноги топали по ступенькам крыльца, шквал движений и голосов, когда дверь снова широко распахнулась, впуская медицинский персонал.
— Сюда! — крикнул я, не смея оторвать взгляд от лица Алекса.
Они вбегают в комнату, эффективные и сосредоточенные, танец медицинского мастерства, который берет верх без необходимости произносить ни слова. Я чувствую небольшой сдвиг в напряжении, когда они начинают свою работу, проверяя жизненно важные органы и подготавливая оборудование, но моя хватка на Алексе ни разу не ослабла.
— Дедушка здесь, — уверяю я его, хотя его глаза остаются закрытыми. — Ты просто сражайся, маленький человек. Мы все боремся за тебя.
Когда бригада скорой помощи начинает свою заботливую и решительную работу, я цепляюсь за своего безжизненного внука, его свободная рука утешает меня так же, как я надеюсь, что утешаю его.
Глава сороковая
Жасмин
Я все еще застрял в этом желобе для белья, прижатой стальной трубой, поэтому не могу сесть. У меня все болит, а голос сорвался от криков и плача. Одеяло над моей головой снижает мои шансы услышать что-нибудь от Алекса, но мой разум играет со мной злую шутку, когда я слышу его тихий голосок, зовущий меня.
— Алекс, — я периодически кричу, но больше ничто не нарушает моего молчания.
Без ткани под ногами я чувствую холод сквозь носки. Я чувствую себя очень плохо одетой в этой ситуации, совершенно не готовой к чему-то подобному. Мне нужно попросить Зейна о дополнительных тренировках, если он все еще хочет меня. Как он мог хотеть меня после того, как подвергла Алекса такой опасности? Мне следовало сказать ему «да», когда он спросил, когда передо мной было готово все, что я когда-либо хотела. Не то чтобы обручальное кольцо могло спасти меня от этой глупости.
Не в силах признать поражение, я снова вытягиваю пальцы ног, нащупывая дно желоба в поисках выхода. Не могу поверить, что это все, что есть в плане экстренного побега. Если бы они все воспользовались трубами в экстренной ситуации, они бы все застряли. Я должна быть Чего-то не хватает. И снова я не могу найти свою свободу, а это значит, что я подвожу Алекса.
У моих ног раздается звук. Инстинкт заставляет меня смотреть вниз, пока моя голова не ударяется о трубу.
В желоб проникает полоска света вместе с сильным запахом жидкости для стирки.
— А, это те ноги, которые мы щем, — раздается голос Ленни, и от облегчения, которое он приносит, мои колени затекли. — Привет. С тобой там все в порядке?
— Проверь Алекса, пожалуйста. Я думаю, ему нужна помощь.
— У него достаточно родственников, которые этим занимаются, дорогая, позволь мне побеспокоиться о тебе, — чья-то рука на мгновение обхватывает мою лодыжку. — Сдвинь ноги вниз, я поймаю тебя, — уговаривал он ровным и обнадеживающим тоном.
Руководствуясь его инструкциями, я осторожно опускаю ноги вниз, чувствуя его присутствие. В тот момент, когда мои пальцы ног встречаются с его протянутыми руками, меня охватывает облегчение. Его хватка крепкая, и легким рывком он высвобождает меня из желоба. Когда я захожу в тускло освещенную прачечную, пуховое одеяло отваливается, как сброшенная кожа.