Гневное небо Испании

Гусев Александр Иванович

Во-первых, надо оценить положительные качества материальной части нашей авиационной техники: самолетов, моторов, вооружения, приборов. Одновременно отметить и слабые стороны материальной части, подсказать, что именно необходимо изменить, а что заменить, усовершенствовать, чтобы техника была еще более безотказной, мощной и грозной для врага.

Во-вторых, обобщить опыт работы по подготовке летного состава: отметить хорошие результаты, не обойти молчанием недоработки. Коллективно выработать конкретные предложения, рекомендации по этому вопросу.

В-третьих,

изложить свою точку зрения о составе и боевых порядках в авиации. В частности, о звене истребителей и его боевом порядке, о тактике действия разных видов авиации.

Филипп Александрович посоветовал подумать, обсудить эти вопросы сначала в эскадрильях, потом — в группе. А затем прийти к единому мнению. Единое коллективное мнение, подчеркнул он, — основа ваших коллективных выступлений при встречах в верхах, когда мы приедем в Центр.

— А то, что вас попросят обо всем написать и высказать предложения, — это уж точно. Так делали летчики всех групп, которые возвращались в Союз, — сказал Ф. А. Агальцов.

Штерн и Агальцов как будто читали наши мысли. И в этом не было ничего удивительного. Они часто бывали на аэродромах. Беседовали по душам с летчиками как до воздушного боя, так и после их возвращения. Присутствовали на разборах. Все, что у нас наболело, все недостатки, которые хотелось устранить побыстрей, — обо всем этом мы делились с ними, зная, что нас поймут, помогут, сообщат выше и будут добиваться выполнения наших предложений, рекомендаций, советов.

— У вас будет несколько суток, пока доберетесь до родных берегов, — продолжал Агальцов. — Используйте их для обмена мнениями. В Центре вам, видимо, предоставят время еще раз обдумать и описать все, что относится к опыту воздушных боев, проведенных в Испании. А некоторым из вас, повторяю, придется отстаивать ваши предложения в верхах. Там ничего не примут на веру без аргументации, будут задавать вопросы, и, конечно же, весьма сложные…

Разговор у Штерна и Агальцова был очень дельный. Как и другие товарищи, я почувствовал, что задача возложена на нас ответственная — основательно все продумать, по-настоящему обобщить накопленный опыт и все самое ценное откровенно доложить в Центре.

Наступил день отъезда. Рассаживаемся по машинам и едем к испанско-французской границе. Вот и станция Порт-Бу. Поезд останавливается в тоннеле. Возможна вражеская бомбежка. Это последний населенный пункт Испании. Ни огонька. В вагонах — приглушенный разговор.

Вскоре поезд трогается. Несколько минут езды в темноте, и мы попадаем в другой мир. Яркий, ослепительный свет окон, фонарей, фар. Блеск цветных реклам. Огромные застекленные витрины магазинов, забитых товарами. Мы отвыкли от всего этого в Испании. С трудом воспринимаем столь резкую перемену. Перед нами Франция — страна, где не рвутся бомбы, не грохочут пушки.

На французской пограничной станции нас встречает представитель Советского посольства в Париже. Здороваемся. Знакомимся. Он поздравляет нас с благополучным прибытием, раздает

нам проездные документы, пакеты с продуктами.

Устраиваемся в вагоне. Под стук быстро идущего поезда с аппетитом принялись за бутерброды. Наступила разрядка, потянуло на сон. Заснули быстро…

А вот и Париж. Знакомая гостиница. Светлое здание нашего посольства. Вхожу, как старый знакомый, в кабинет военного атташе и попадаю в объятия Васильченко. Он трясет мне руку, хлопает по плечу, поздравляя с приездом. Волнуется наш прославленный ас, глаза повлажнели. Васильченко растроганно повторяет:

— Ну вот, Александр Иванович, все хорошо, вернулись. Поработали вы неплохо, а теперь и отдохнуть пора.

В объятиях Васильченко побывали все наши ребята.

— Здесь, в нашем посольстве, чувствуйте себя как дома, — улыбнулся Васильченко. — В Париже вам придется задержаться. И, видимо, не один день: французские власти не очень торопятся оформлять визы.

Я узнал от Васильченко, что в Париж приехал Г. М. Штерн. Мы встретились с ним в нашем посольстве. Он тепло поздоровался со мной, спросил, как чувствуют себя ребята, чем занимаются.

— Ребятам хочется скорей уехать домой, — сказал я. Штерн рассмеялся: «Понимаю и разделяю их чувства».

Я попросил Васильченко отправить нас на экскурсию по французским местам боев периода империалистической войны.

— С удовольствием устроил бы такую экскурсию, но средств на это не имею.

К Васильченко подошел Штерн, обнял его, отвел к окну. Они говорили тихо. Обернувшись ко мне, Штерн сказал:

— Все в порядке, уговорил. Экскурсию вам организуют… Не забудьте передать всем ребятам привет и наилучшие пожелания. Извиняюсь, что не могу навестить их — дела не ждут, времени в обрез.

Со Штерном я снова встретился в 1939 году в Монголии, на Халхин-Голе. А в 1940 году судьба свела меня с ним на полях боев с белофиннами. Тогда он командовал 8-й армией. Командующим ВВС этой армии был И. И. Копец, а я — его заместителем.

После ухода Штерна Васильченко сел, посмотрел на меня, засмеялся, сказав:

— Везет вам, Александр Иванович. Еще ни одна группа, возвращающаяся из Испании, не совершила такого турне по Франции. Завтра утром к вашим услугам автобусы туристической компании.

Автобусы доставили нас в провинцию Шампань. Здесь мы осмотрели Верден. Тягостные чувства овладели нами на кладбищах, где захоронены французские патриоты, сражавшиеся с оккупантами.

Под Верденом еще сохранились траншеи. Здесь нашли себе могилу многие десятки немецких захватчиков, не выдержавших штыковых атак французских бойцов. Я видел немецкие штыки, торчащие из-под земли у стен Вердена.

Во Франции нам удалось посмотреть интересные исторические места. Никогда не изгладятся в моей памяти встречи и беседы с простыми людьми Франции. У меня сложилось твердое убеждение, что рабочие, крестьяне, все простые люди этой страны питают искренние чувства симпатии и уважения к Советскому Союзу.