Гнезда Химер. Хроники Овётганны
Шрифт:
Страмослябы как раз приступили к очередной гулянке. На сей раз они не ограничились традиционным употреблением браги, а носились друг за другом с перемазанными чем-то руками, стараясь изловить ближнего и как следует разукрасить его лицо. Те, кому было лень бегать, старательно покрывали узорами борта и палубу своего судна.
– Что это с ними? – спросил я у Хэхэльфа. – Белая горячка наконец-то покарала или как?
– Я не знаю, что такое «белая горячка», – Хэхэльф с видимым удовольствием отвлекся от спора со своими оппонентами. – Но в любом случае это не
– Что-что?
– Узорная мазаница, – невозмутимо повторил он. – У страмослябов чуть не каждый день какой-нибудь праздник. Сегодня как раз Узорная мазаница. Счастье, что страмослябы никогда не заставляют своих пленников принимать участие в веселье. Считается, что мы недостаточно хороши для такой чести, хвала всем богам Хоманы!
– А их тут много – богов? – осторожно спросил я.
– Хватает, – неопределенно отмахнулся Хэхэльф. И неодобрительно покосился в сторону развеселившихся пиратов. – Это они пока разукрашивают друг друга соком ягод. А к ночи, как напьются окончательно, примутся мазать дерьмом.
– Настоящим, что ли? – недоверчиво переспросил я.
– А что, есть искусственное дерьмо? – с убийственной иронией осведомился Хэхэльф. – Какая, должно быть, полезная вещь! Небось альганские алхимики придумали? Рецептом поделишься?
Я неудержимо рассмеялся: парень умудрился поднять мое настроение еще до того, как мы сошли с треклятого страмослябского крейсера. Судя по всему, впереди меня ожидали хорошие времена… пережить бы только эту кошмарную «узорную мазаницу», а там хоть трава не расти!
– Если эти милые люди сочтут, что я достаточно хорош для участия в их веселье, придется опять лезть на мачту! – отсмеявшись, вздохнул я.
– Да нет, можешь расслабиться. Они же к тебе подойти боятся! – успокоил меня Хэхэльф. – Молятся сейчас небось своему Лабыслу, чтобы ты сидел смирно…
– Все равно все вокруг дерьмом перемажут, – мрачно пообещал сердитый Бэгли.
– Счастье еще, что мы к ним на Бздох не попали, – заметил один из его товарищей.
– А это что такое? – оживился я.
– Ничего особенного, – проворчал Бэгли. – Сначала они несколько дней жрут какую-то дрянь, а потом запираются все вместе в тесном помещении и испускают ветры. Кто не может больше там оставаться, выходит наружу и тут же напивается с горя, чтобы позабыть о своем позоре. А тот, кто выйдет последним, считается у них великим героем и самым достойным человеком, во всех отношениях. Я слышал, что некоторые пиратские капитаны теряли власть на корабле только потому, что не могли продержаться до конца.
Честно говоря, я был совершенно уверен, что меня разыгрывают. Маленькая месть за то, что я дрых, как последняя сволочь, и не потрудился развязать ноги своим подопечным. Но Хэхэльф, который явно держал мою сторону, энергично закивал.
– Не смотри на Бэгли зверем, Ронхул, он говорит чистую правду! Каких только развлечений не придумывают себе люди, верно? – сочувственно сказал он. – Ничего, сия чаша нас миновала. По крайней мере, мы не родились страмослябами, и этого у нас уже никто
– И то верно, – усмехнулся я.
Ночью жизнь окончательно стала невыносимой. Страмослябские пираты превзошли все мои представления о том, до какой степени может напиться живое существо. Эти чудесные люди носились по палубе без штанов, которые мешали им справлять нужду где придется, и отчаянно вопили. Под конец они действительно начали мазать друг друга самым настоящим дерьмом. Я очень хотел бы усомниться, но запах не оставлял мне такой возможности.
Нас, впрочем, не трогали. Но на корабле было слишком тесно, поэтому я невольно чувствовал себя участником этого праздника жизни и горько сожалел о временах, когда мог отсидеться на рее.
У моих товарищей были железные нервы: они как-то ухитрились захрапеть, невзирая на все происходящее. Мне же удалось сомкнуть глаза только на рассвете, когда утомленные собственным весельем страмослябы наконец-то утихомирились.
Зато следующий день был на редкость спокойным и благостным. Пираты мучились похмельем и потихоньку отмывали свой корабль – к счастью, они не пожелали оставить все как есть. Я-то боялся, что ребята слишком дорожат своим искусством, чтобы соскребать его с палубы, ан нет, жизнь наша понемногу налаживалась…
А на исходе следующей ночи меня разбудил Хэхэльф.
– Хватит дрыхнуть, Ронхул! – прошептал он. – Есть дело.
– Что случилось? – встревожился я.
– Ровным счетом ничего. Наши приятели пираты сладко спят – кажется, даже на вахте никто не стоит. Впрочем, у них это вообще не очень-то принято. Считается, что когда будет надо, капитан сам проснется, на то он и капитан… Да уж, что бы мы делали, если бы в мире не было дураков?.. А Халндойн уже близко. Видишь эти огни? Готов спорить на что угодно: это Койдо, самое паскудное местечко на Халндойне. Здешниежители всегда рады страмослябским пиратам, поскольку у них можно скупать по дешевке награбленное добро, а потом продавать его на другой конец острова, богатым беглецам из Земли Нао. Те, знаешь ли, великие охотники до роскоши!.. Очень удачно получилось, что мы пришли именно сюда: я оставил здесь свой корабль, когда напросился на борт к Бэгли. Мои люди еще удивлялись, что я не потрудился отправить корабль домой, в Сбо, а я почему-то заупрямился и настоял на своем. Как знал, что пригодится! Теперь нам не придется тащиться через весь остров на попутных речных суденышках… Но не это главное!
– А что? – Я изо всех сил старался окончательно проснуться, но у меня ничего не получалось.
– Главное – это сундук с кумафэгой, – драматическим шепотом сообщил Хэхэльф.
– Какой сундук?
– Тише, еще разбудишь Бэгли… – он встревоженно огляделся по сторонам и потребовал: – Развяжи-ка мне ноги, отойдем в сторонку, и я тебе все объясню.
Я достал из-за пояса подарок Мэсэна, ужасный разбойничий нож. К счастью, он оказался не слишком тупым, так что я быстро справился с толстыми веревками, которыми были замотаны ноги Хэхэльфа.