Гнездо змеи
Шрифт:
– Как всё вышло? – спросила Анна Семёновна.
– Да вот так… как всегда… несчастье не предупреждает о своём приходе. – Валентина Семёновна сквозь слёзы попыталась улыбнуться сестре.
– Может ещё всё образуется?
– Надеюсь. Мы с Мишей держимся. Такой удар… Какой пример и стресс для Снежаны в её то переходном возрасте. Как мы всё это перенесём, я не знаю. – Кричевская раскладывала платочек на коленях, потом смахивала им слезу и вновь раскладывала.
Анна Семёновна порывалась помочь, но не знала чем.
– Аня… – замялась Кричевская. – Помнишь, ты мне обещала занять немножко деньжат?
– Да, да конечно.
Жанна ещё убирала со стола, когда сёстры вернулись.
– Ой, наелась до отвала, насиделась. Большое спасибо за чай, пирог, – стала раскланиваться Валентина Семёновна.
Жанна отметила про себя с улыбкой, как оживилась тётя, получив деньги. Бедная Настя, подумала она о двоюродной сестре. О том, что у Кричевской характер домашнего тирана знали все.
Проводив сестру, Анна Семёновна поднялась наверх и заглянула в спальню. Муж дремал в кресле, уронив журнал на колени. Прикрыв дверь, она спустилась вниз. Жанна ушла к себе. Анна Семёновна включила телевизор и взяла вязание.
Вот уже третий год как она с мужем и дочерью вернулась в родной город, но чувствовала себя здесь чужой. Она не могла привыкнуть и обжиться в огромной новой квартире. Анну Семёновну пугала и раздражала суета мегаполиса. После тринадцати лет разлуки она вновь привыкала к городу, но с трудом. Вокруг всё резко изменилось и в стране, и в её жизни. Она с тоской вспоминала север: тихой и спокойной жизни, как там, больше никогда не будет.
В спальне тускло горел ночник. Кричевская, лёжа на кровати, смотрела в потолок. Занимая деньги у сестры, в последнее время она их никогда не возвращала, та и не спрашивала. Не обеднеют от тех грошей, что она мне суёт, думала Валентина Семёновна. После каждого посещения Вяземских она возвращалась сама не своя, нервная, опустошённая. А перед глазами ещё долго стояла вяземская упакованная квартира. Валентина Семёновна помнила и видела перед собой всю ту мелочь и не мелочь, что попадались ей там: будь то фарфоровая чашка из сервиза, дорогая лампа, новая бульоница, ваза с цветами или посудомоечная машина. Валентина Семёновна тяжело вздохнула, и слёзы ринулись из глаз: «Господи, как же тяжело и душно… сил моих больше нет».
Временами она фантазировала о том, как бы сложилась её жизнь – не стань Вяземского. «А что? Он далеко не мальчик и с больным сердцем. Пьёт всё время сердечные пилюли. Сегодня он был бодрячком, но надолго ли… Инфаркт штука непредсказуемая – бац и амба! Анька с Жанной останутся одни, но с такими деньжищами. Конечно же, им потребуется советчик и помощник и не с улицы, а свой родной человек. Правда этот Линёв…» – Валентина Семёновна поморщилась, вспомнив о правой руке Вяземского.
В комнату тенью вошёл Михаил Юрьевич.
–Ты представляешь, ресторан собираются открывать, – вымолвила Валентина Семёновна утробным голосом. – Жанночка там будет хозяйкой…
– Аж, целый ресторан? Ничего себе! Видно дела идут в гору.
– Идут, – прошептала Валентина Семёновна, уставившись в потолок. Ей казалось, что ещё немного, и она взорвётся.
– Ну что ж, хорошее дело – открыть свой ресторан. – Михаил Юрьевич снял очки. Он сидел аккуратно на самом краешке, чтобы не помять покрывало. – Если есть такая возможность, что ж не открыть…
Кричевская повернула к мужу заплаканное лицо:
– Да заткнись ты.
Глава 5
Через неделю после разговора при свече, двери ресторана «Огни» раскрылись перед Вадимом, обдав теплом и вкусными запахами.
День выдался на редкость холодный. Ледяной ветер обжигал лица, захлёстывал каждого встречного на пути.
Очутившись в тёплом помещении, Вадим сразу отметил, что лучшего места на земле и не бывает.
– Добрый день, – обратился он к швейцару, – я к Людмиле Викторовне.
Швейцар с пониманием кивнул, предложил раздеться и обождать. Вадим сел в мягкое кресло, с интересом осматриваясь вокруг. В это время, как раз спускались из ресторана и одевались, пообедавшие посетители. На одной молодой паре глаз Вадима задержался дольше: она – облачённая в чёрное строгое платье, хрусталиком льда сверкал кулон на её груди, прямые неестественно белые волосы спускались до пояса; он – денди в дорогом костюме в узкую полоску, самоуверенный, элегантный.
Получив в гардеробе норковую шубку, «денди» помог одеться своей спутнице и, взяв её под локоток, повёл к выходу. Проходя мимо Вадима, обладательница шубки улыбнулась ему.
Внутри всё зацвело, распускаясь.
Вот они – герои глянцевых журналов. Они совсем рядом, и ты на расстоянии шага от них. Желанная и недоступная дверь приоткрывается. Остаётся только войти.
Замечтавшись, Вадим не заметил, как молодые люди вышли, запустив в фойе туман морозного воздуха. Не расслышал он и приглашения наверх, к Людмиле Викторовне, которую все заискивающе и «любя» величали – Милой Викторовной.
Мраморный холод пола фойе под ногами Вадима сменился на ковровое покрытие. Мягко ступая, он очутился наверху. Величина зала ресторана поразила. Вадим и не предполагал, что он может быть таким огромным. Кинозал «Дома культуры» в родном городке и то меньше. Поле белоснежных столов раскинулось перед глазами. За столами сидели посетители, а вокруг кружили официанты с подносами.
Навстречу Вадиму, из глубины зала, шла плотная женщина, администратор ресторана «Огни».
Людмила Викторовна Ваур предстала перед Вадимом, на тот момент, плотно и вкусно пообедавшая. Она ещё ощущала во рту ни с чем несравнимый вкус кофе и любимого бисквита с масленым «крэмом».
Она была невысокого роста, но из-за большой головы и гороподобной причёски наибелейших волос, с застывшими кристалликами лака, казалась выше. Шла осторожно, смотря под ноги, словно боялась упасть.
Вадим обратил внимание на чёрные лакированные туфли на огромных каблуках. Они скрипели и выглядели нелепо и комично на толстых ногах Людмилы Викторовны. Её глаза, густо накрашенные чёрной тушью, уставились на Вадима так, как будто перед ними не человек, а инопланетянин. Вадим даже смутился от подобного натиска. Подойдя ближе, Ваур раскрыла сочные губы с блестевшей на них убийственно-алой помадой:
– Так ты, значит, и есть Вадим? Земцев?
– Да, здравствуйте.
– Марго мне звонила.
Визуальная экзекуция перешла в новую стадию. Теперь в глазах Людмилы Викторовны был не просто интерес, в них сверкнуло нечто иное…
На Вадима пахнуло холодом.
– Значит, ты хочешь работать у нас, – говорила Ваур скорее самой себе, – вполне объяснимое желание… – Она сделала паузу. – Так сколько тебе лет?
– Двадцать один.
– Понятно. Марго мне вкратце обрисовала ситуацию.