Гном и Кассандра
Шрифт:
— Э… Тут вчера я…
— Ну? — Вика вызывающе шумно отхлебнула чай, зная, что Аля это терпеть не может, но замечания сегодня уж точно не будет.
— В общем…
— В общем, вчера было какое-то торжество. Да? Да. Корпоратив. Семьсот лет со дня основания училища. Да? Да. Дети танцевали чардаш и читали стихи Цветаевой. Тебе налили сверх нормы. Да? Да. Это нормально. Ноги тебе не держали и тебе дали провожатого. А что, другого для тебя не нашлось? Посолиднее. Расхватали других, а тебе — что осталось? Чижик-пыжик, сын полка?
— Не смей хамить! Он мне вчера, может, жизнь спас.
— Мы в восхищении. Робин Бобин Барабек. Расскажешь. Только сперва аспирину выпей. Нет,
— Можно и так сказать. А, кстати, куда он девался потом?
— Никуда не девался. Сдал тебя, как переходящее красное знамя, и домой пошел.
— Домой. Нету у него дома!
— Понятно. Звездный мальчик. Жду подробностей. Но не сейчас. У меня дела.
— Дела? Какие дела! Девяти еще нет.
— Мам! Не делай вид, что тебя это волнует. У тебя сегодня другие проблемы. Пока! Я побежала. Хей-хоп!
* * *
Завидев Алю, тетушка Ивсталия удивленно привстала со своего бордового кресельца, чего прежде не делала.
— Я, признаться, тебя сегодня не ждала, золотце. Ежели ты к Стасу, то он сейчас…
— А я не к Стасу. Я, собственно, к вам, Ивсталия Аристарховна.
— А, ты хочешь мне сообщить мне номер ячейки в камере хранения?
— Нет, я хочу сообщить, что вы — старая дрянь.
— Ты как-то не очень удачно пошутила, золотце…
— На сей раз это вы. Не очень удачно. Вот скажите-ка, что это по-вашему? — Аля со стуком выложила на столик отвертку. — Дублон? Талер? Денарий кесаря?
Голова старушки Ивсталии и затряслась от трескучего смеха.
— Ты все же открыла чемоданчик, да? И что? А тебе что было сказано? Доставить на вокзал, не открывая. Какое твое дело, что там, денарии кесаря или образцы помета летучих мышей? Сделала бы как просили, получила бы вознаграждение. Теперь — шиш получишь. Как говорила моя матушка, опоздясь, не воротишь.
— Так как же мне было ее доставить на вокзал, ежели меня машина чуть не переехала. Вы это-то знаете?
— Знаю, как не знать. И про машину, и про пацана какого-то приблудного, про шахматы, — старуха вновь затряслась от смеха. — Шахматисты хреновы, дурачье. Господи, ну почему вокруг такое дурачье.
— А то, что пацана, как вы говорите, приблудного, могли насмерть сбить, это как?
— Как? А плевать, вот как. И это еще мягко сказано. Что вылупилась-то?
— Между прочим, это ваш сосед. Бывший. Из той, девятой квартиры.
— Тогда тем более. Одним полудурком меньше было б. Эка беда.
— Слушай! — Аля вперилась в нее сузившимися от бешенства глазами. — А может, мне тебе сейчас по роже дать, старая нутрия? Со всей дури. Не боишься?
— Нет. Кишка тонка у тебя. И в жопе не кругло. Я ж неспроста тогда сказала дураку Стасу: она мне подойдет. Ты и подошла. Если б ты могла ударить восьмидесятилетнюю старуху, да еще со всей дури, я б разве сказала: подойдет? Я бы другую дурочку приискала. А сейчас — повторяю еще раз: про-ва-ли-вай!
— Ладно. А с отверткой что делать, дозвольте поинтересоваться?
— С отверткой-то? А засунь ее себе поглубже в интимное место.
— Грубите, мадам? Кажется, все же придется — со всей дури.
— Всё, всё! — старуха Ивсталия вскинула руки. — Что пардон, то пардон. Рыбка иглоперая! Однако разговор наш в самом деле закончен. Договоришься со Стасом о расчете. Вдруг чего обломится. Хотя едва ли. Только не вздумай в суд на него подавать. От дерьма не отмоешься.
— Договорюсь. Однако что же все-таки это было-то? Ну вот просто из интересу. Зачем был тот кордебалет? Подвалы какие-то. Ящики с инструментами. Громилы на «Тойоте». Игра?
— А ты не догадалась? Всё было по правде. И коллекция была. Только — не там. Ну я ж не идиотка, а? Это был отвлекающий маневр, понимаешь? Я поняла, что Стас наши разговоры прослушивал, и навешала ему лапши на уши, как теперь говорят. Ну и тебе заодно. Вот он и нанял троих дуболомов, слесарей с автобазы. Я даже слышала его разговор по телефону с этими тупорылыми. Господи, этот болван думал, что если он включит в ванной душ и гнусавит гадючьим шепотком, никто его не услышит. А ты подумала — на тебя мафия, что ли, охотится? Преступный синдикат? — Ивсталия вновь задергалась от смеха. — Нет, к счастью. Потому и торопилась, чтоб не прознали. И никто не собирался тебя сбивать. Уж тем более, убивать. У тебя бы просто вырвали чемодан на выходе из подвала, и всё. Ну в крайнем случае треснули бы по башке, это нормально. А коллекция в это же время — Ивсталия блаженно прикрыла глаза, точно прислушиваясь к отдаленной музыке, — спокойно ушла в аэропорт. — Тут тетушка Ивсталия прямо-таки торжествующе расхохоталась. — И вот недавно она прибыла по назначению. В Чехию, в город Брно. К моему сыну, чтоб ты знала! К моей…
— Кровиночке? Слыхала, слыхала, как же, — Аля коротко хохотнула.
— Слыхала? — Ивсталия тотчас перестала смеяться и вперила в Алю сухой, колючий взгляд. — Что это ты слыхала?
— Да всяко слыхала, — лениво протянула Аля, наслаждаясь производимым эффектом. — Слыхала, что бездельник и дармоед. Что стишки говённые пишет, слыхала, что…
— Да кто ты такая, чтобы о нем судить?! Ты на себя в зеркало глянь, прежде чем рот разевать на людей. Чучело-мяучело!
— А чего глядеть. Я ведь, тетенька-мотенька, престарелую мать одну не бросала. Денег из нее, как вурдалак поганый, не тянула. Стишков правда, не писала, так оно и к лучшему. Стишки-то какие? Небось, без рифм и знаков препинания. Спорим, угадала? Да ладно, не пыхтите, пойду, пожалуй. Засиделась я у вас. А что, теть Тась, может махнем водочки на прощаньице. А?! Небось, больше не свидимся.
— Не свидимся, — Ивсталия сморщилась, как от колик желудочных закатила глаза и некоторое время молчала. — Вот уж точно, не свидимся. А водочку — это ступай себе в рюмочную. Тут неподалеку. «Орфей» называется. Ведь название нашли…
— Не, в рюмочную неохота. Я там вчера была. Хламно, срамно. А плесните-ка что ли вашего «Куантро». А?! Трубы горят после вчерашнего.
— Куантро? А что. А принеси. Ты знаешь, где…
* * *
— А вот теперь, девка, слушай меня. И не пучь на меня глаза. Ты можешь мне городить про то, что Владик пишет говённые стишки, что он пустая бездарь, безжалостный эгоист и сукин сын. Господи! А то я этого не знаю! Да тебе б так знать, как я знаю. Я б тебе добавила еще такого, чего никто не ведает. Если бы не я, он бы сидел, понимаешь? И сидел бы — долго и по скверной статье. Но это мелочи. Я сделала главное. Во-первых, я вызволила Влада из этой страны, будь она проклята. Во-вторых, я обеспечила ему безбедное существование. Тот чемоданчик тянул на миллион евро, если не поболее. Ну и в-третьих, — Ивсталия зажмурилась и единым духом осушила бокал. — Чего уставилась? Я что-то не так сказала? Знаешь, кого я ненавижу? Больных! Опять вылупилась? Сделай лицо попроще. Да! Больных, убогих, припадочных, юродивых, криворотых, косопузых. С собачьими глазами и мокрыми штанами. По мне лучше законченная сволочь, чем убогий. От сволочи знаешь, чего ждать. А убогий высосет из тебя все, что сможет, потом предаст. Утром предаст, в обед забудет.