«Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса

Климковский Ежи

Когда Богуш вместе с несколькими десятками оставшихся в живых подчиненных высадился после этого в Англии, его ожидала неприятность: против него было возбуждено судебное дело за махинации с приказами и рапортами.

Однако до суда дело не дошло…

Вот с каким багажом наше правительство и штаб оказались 20 июня 1940 года на английской земле, чтобы «продолжать борьбу за Польшу».

Положение правительства было не очень-то прочным, и этот факт умело использовали санационные элементы, усиленно стремясь устранить Сикорского и в результате добиться перемен в руководстве.

Едва ступив на английскую землю и должным образом разместившись там, представители санации начали плести новые интриги.

Прежде всего усилились нападки на тех, кто лояльнее других относился к Сикорскому. Первая мощная атака обрушилась на генералов Модельского и Пашкевича. Особенно

сильные удары пришлось выдержать Пашкевичу в связи с вопросом о посылке курьеров в Польшу. Однажды Пашкевич отказался дать согласие на выезд курьера, некоего Микициньского, сильно подозревавшегося в сотрудничестве с немцами. Тем не менее его все же решили послать, поскольку он взялся привезти из Польши жену Соснковского. Профессор Кот, в то время желавший понравиться Соснковскому, оформил выезд Микициньского, который, получив личные инструкции от Соснковского и Кота для организаций в Польше, а также шифры и деньги, не мешкая выехал из Парижа (это было еще в апреле 1940 года). Проведенное позже (не нашими властями, а английскими) расследование установило, что Микициньский полученные инструкции и шифры передал соответствующим органам, как польским, так и немецким, за что, собственно, и получил согласие на вывоз пани Соснковской. В результате того что немцы располагали теперь соответствующей информацией, в Польше участились серьезные провалы. Английская разведка установила, что это было предательство. Микициньского заманили в Турцию, где устроили в его честь обильный ужин. Затем «виновника торжества» в совершенно пьяном виде посадили в самолет и — вывезли с территории нейтральной Турции в Польшу, где он был расстрелян.

В целом скандалы и компрометация высокопоставленных лиц достигли невероятных размеров, что от соотечественников, однако, по вполне понятным причинам скрывалось самым тщательным образом. В это же время, в июле 1940 года, Пашкевич — как он мне рассказывал позже, когда я прибыл в Лондон в мае 1942 года, — имел довольно резкий разговор с верховным главнокомандующим по поводу посылки курьеров в Польшу и существующих там отношений. Пашкевич требовал снятия с постов командиров соединений подпольной армии в Польше генерала Токаржевского, полковника Клеменса Рудницкого и полковника Пелчинского. Сикорский утверждал, что он пока не в состоянии этого обещать и в принципе запрещает делать перестановки такого рода. Позже, правда, от генерала Токаржевского и полковника Рудницкого все же удалось избавиться, выслав их во Львов, где они тотчас были арестованы [35] .

35

Е. Климковскому опять немного изменяет память. Один из руководителей СВБ на оккупированной Германией польской территории полковник Л. Окулицкий излагал эту историю следующим образом: «Главное командование СВБ находилось в Варшаве… Командование нелегальной организацией в стране из Анжера, почти полностью мнимое, ограничивалось изданием директив, без возможности контроля самой деятельности и влияния на нее. На самом деле до февраля 1940 г. СВБ командовал генерал Токаржевский… В январе или феврале 1940 г. пришел приказ генерала Соснковского, согласно которому генерал Токаржевский должен был принять командование организацией на территориях под советской оккупацией с местом расположения во Львове… Приказ генерала Соснковского, по нашей оценке, был вызван опасениями правых членов правительства в отношении генерала Токаржевского». При нелегальном переходе границы в конце февраля или начале марта 1940 г. генерал Токаржевский был задержан советскими пограничниками. (Прим. ред.)

Вообще, таким образом довольно часто избавлялись от неугодных людей. Это была процедура, широко применявшаяся в условиях этой взаимной грызни и взаимного поедания друг друга.

Пашкевич, возмущенный некоторыми неудачными мероприятиями Сикорского, обратил его внимание на деятельность генералов Бурхард-Букацкого и Домб-Бернацкого, подчеркивая их враждебное отношение к Верховному главнокомандующему, против которого они позволяли себе выпады как в самом Лондоне, так и в польских военных лагерях в Шотландии. Он разоблачил их подлинную роль в попытке устранить Сикорского с поста Верховного Главнокомандующего, не останавливаясь перед организацией в армии бунта. Этот бурный разговор между генералами вызвал определенное охлаждение в их взаимоотношениях. Пашкевич, видя, что не встречает необходимого

понимания со стороны Сикорского, решил отказаться от поста вице-министра по делам Польши и отойти от активного участия в политической жизни. Сикорский удовлетворил просьбу Пашкевича и назначил его командиром танковой бригады в Шотландии.

В отношении Сикорского эмиграция использовала все доступные средства, стремясь изолировать его от преданных ему офицеров, чему, как это ни удивительно, способствовал, пожалуй, и сам генерал, проявлявший поразительное неумение разбираться в людях.

Наконец, решено было предпринять генеральное наступление против самого премьера и Верховного Главнокомандующего: в июле 1940 года президент Рачкевич под нажимом санационных кругов дал премьеру Сикорскому отставку, выдвинув на этот пост министра Августа Залесского. Одновременно такую же деятельность, направленную против Сикорского как Верховного Главнокомандующего, вели в армии генералы Бурхард-Букацкий и Домб-Бернацкий. Однако в отношении того, кто должен был стать верховным главнокомандующим, согласованного решения не было. Обсуждались кандидатуры Соснковского, Бурхард-Букацкого и Домб-Бернацкого. Такое отсутствие единодушия в отношении поста Верховного Главнокомандующего несколько задержало атаку на Сикорского. Соснковский сохранял спокойствие и определенную сдержанность, несмотря на то что ранее принимал во всем этом деле довольно активное участие. Это немного озадачило других генералов. Бурхард-Букацкий решительно, но без шума выступил против Сикорского, а Домб-Бернацкий открыто агитировал против Верховного Главнокомандующего, стремясь вызвать в лагерях бунт.

В то время как в армии ситуация представлялась еще неопределенной, министр Залесский, не теряя времени, приступил к формированию нового правительства. Тогда Бурхард-Букацкий, из-за нерешительности Соснковского, сам стал готовиться к принятию поста Верховного Главнокомандующего.

Поскольку споры и переговоры затягивались вследствие недостатка решимости как у одних, так и у других, исход событий, как всегда в подобных случаях, предрешила энергичность Сикорского. Пораженный наглостью предпринятых против него выступлений, он решил молниеносно покончить со смутами и бунтами в армии, считая всю эту кампанию позорящей Польшу.

Несколько офицеров из ближайшего окружения Сикорского (начальник штаба Верховного Главнокомандующего полковник Климецкий, подполковник Крупский и еще некоторые) пошли к министру Залесскому и принудили его отказаться от миссии формирования кабинета. Залесский вынужден был заявить, что он не берется за образование нового правительства. Одновременно и президенту Рачкевичу пришлось отменить решение об отставке Сикорского и официально подтвердить сохранение за ним поста премьера.

Весьма характерным во всей этой афере было поведение двух человек — Соснковского и Кота.

Первый из них, прояви он решительность, довольно легко мог бы стать верховным главнокомандующим. Если этого не произошло, то только в результате типичной для Соснковского пассивности в решительные моменты. Перед этим он принимал активное участие во всей этой аморальной заговорщической афере. Когда же наступил решающий момент, он вдруг устранился, чем невольно очень ослабил заговор, ибо никто не знал действительных намерений генерала и его позиции в случае, если бы в самом деле потребовалось применить силу.

Соснковский до последнего момента приглядывался ко всему издали, как бы выжидая, кто победит. Разумеется, если бы Домб-Бернацкий добился успеха и предложил ему пост Верховного Главнокомандующего или премьера, он принял бы такое предложение без промедления. Больше того, он наверняка считал бы, что на этот пост нет никого более достойного, чем он, и что этот пост только ему и подходит. Вместе с тем он полагал, что ему выгоднее будет официально не ввязываться в это дело. Поэтому, когда министр Залесский под нажимом отказался от поста премьера, а президент Рачкевич взял обратно согласие на отставку Сикорского, Соснковский продолжал держаться так, будто ни о чем не ведал.

Другим лицом, которое вообще могло не допустить этой неразумной и очень вредной акции, являлся профессор Кот. Своим вмешательством в поддержку Сикорского он мог с самого начала предотвратить какие бы то ни было выпады и действия против премьера и Верховного Главнокомандующего. К сожалению, располагая всеми возможностями, он не только не сделал этого, но, наоборот, вел себя выжидательно, а это придавало смелости противникам Сикорского. Не следует забывать, что Кот сам стремился занять пост премьера и ждал только удобного момента для осуществления своего плана.