Гоблины в России
Шрифт:
– Эх, не добрались, видно до вас еще русские туристы!
– сказал Даниил.
– Ну, давай, посмотрим, на что ты способен!
– Брось, Данька, не заводись, зачем тебе лишние жены?
– попытался образумить братца Иван.
– Так ведь задарма же, - Даниил покосился на одолженных жен.
– Вон какие ладные карачуночки, у нас в Растюпинске таких и не видывали.
– Бесплатные дамочки бывают только в мужеловке, - назидательно промолвил Василий и принялся наигрывать на гуслях что-то безразлично-веселое.
Несмотря на худобу, карачун, как выяснилось, был способен очень и очень
Поэтому через пару часов Даниил оказался счастливым обладателем двух чумазых милашек, цвет кожи которых определить в темноте не представлялось возможным из-за толстого слоя смешанной с каким-то маслом разноцветной краски.
– Н-да, похоже, продукция компании Лореаль де Пари не пользуется особой популярностью у карачунов, - прокомментировал Василий, разглядывая хихикающих красоток.
– Сказано, не вкушайте плодов греха, не помыв их, как следует.
Любезный, - окликнул он пробегавшего мимо хоббита.
– А нет ли у вас при клубе сауны? Или бассейна?
Любезный мотнул головой куда-то в сторону, вскинул на плечо поднос, уставленный тарелками и, сверкнув волосатыми пятками, ускакал в сторону столика Великого Орка.
Даниил, пошатываясь, взял выигранных женушек под локотки и повлек в сторону бассейна, весело отражавшего огни разноцветных фейерверков, взметнувшихся как раз в этот момент над саванной.
О, если бы братья знали, что простое купание в бассейне пары замурзанных черных карачунок, является для всего племени страшным оскорблением, караемым даже не смертью, а скармливаниям преступника тем самым женщинам, которых несчастный так неосмотрительно помыл, ну, и их немытым подружкам, разумеется. Так что, быть бы Даниилу поданным к дамскому столу с ананасом в зубах, если бы не природное везенье и заступничество Медного Пафена.
Кстати, в отмытом виде карачуночки оказались стройненькими блондиночками ни дать, ни взять Мэрилинки в молодости, только гораздо натуральнее и аппетитнее. Между прочим, парадоксальность обычаев племени черных карачунов заключается еще и в том, что ценность свежевымытой женщины в племени многажды возрастает, а вот мойщик немедленно отправляется на кухню в качестве продукта.
Но простодушный Даниил, разумеется, ничего не знал о местных традициях. Да и откуда ему было знать-то? О нравах и обычаях Черных Карачунов вообще никто ничего не знает, и не узнает, если конечно автору не взбредет в голову эти нравы описать, а ему, увы, пока что ничего подобного не взбродит. Хотя, может быть, зря. Хорошая глава могла бы получиться.
В общем, когда протрезвевший Даниил вынырнул посередине бассейна, подобно некому левиафану, а за ним словно пара афродиток из благоухающей пены "Пальмолива" появились свежеотмытые красотки, водоем оказался оцеплен воинами племени, потрясающими здоровенными копьеметалками. Намерения у воинов были самые, что ни на есть серьезные.
Даниил, подсмыкнув трусы, по дюралевой лесенке выбрался из бассейна и нос к носу столкнулся с вождем Черных Карачунов, прервавшим по такому случаю свой поединок с Великим Орком.
– Миссионер!
– провозгласил вождь и ткнул пальцем в грудь братца Даниила, едва не опрокинув того обратно в бассейн.
Надо сказать, слово "миссионер" на языке карачунов эквивалентно слову "пища", а может быть просто "говядина", но это уже детали. Бедного Даниила немедленно схватили за руки и за ноги и поволокли в сторону здания клуба. Надо сказать, Черные Карачуны частенько пользовались котлами и электроплитами элитного клуба "Урукхай" для приготовления своих национальных блюд, особенно из скоропортящихся продуктов. Абдулла даже приветствовал такое сотрудничество, клубу это добавляло экзотики и таинственности, а главное в этом был экстрим! А какой богатый турист не любит безопасного экстрима?
Когда процессия проходила мимо Медного Парфена, внутри последнего раздался недовольный гул, после чего страшный голос бывшего полового беспризорника произнес:
– Немедленно отпустите маво слугу, а не то я вам все хулимы поотрываю, вместе с тем, что в них находится!
Испуганные карачуны, среди которых, кстати, были и сияющие чистотой жены Даниила, замерли, но добычу тем не менее, не бросили.
– Ослобоните, корешка моего, говорю!
– заревел Парфен, и погасшие было факелы на его поясе, разом полыхнули страшно и гневно.
– И девок этих сюда давайте, я их забираю!
Тут орки и прочие благородные гоблины, включая заполучившую половую зрелость молодежь повскакивали из-за своих столов и с угрожающим ворчанием обступили карачунов. И случиться бы этой ночью смертоубийству, взаимному истреблению и обоюдному геноциду, если бы на поляну не выступили вождь племени в обнимку с Великим Орком.
– Ну, чего расшумелись?
– добродушно произнес вождь, обращаясь к воинам.
– Али вина мало?
Воины потоптались немного, потом выдавили из своих рядов давешнего Даниилового собутыльника-соревнователя, который, путаясь и время от времени порываясь рассказать неприличный анекдот, кое как прояснил ситуацию.
– Ага, - мудрым голосом сказал вождь, слегка покачнулся и задумался.
Поразмыслив немного и между делом осушив пару другую пламенных чаш с вином, бдительно следя, однако, чтобы Великий Орк не отставал, он, наконец, изрек:
– Какая кара ожидает нечестивца, помывшего свою жену на глазах у всех, чтобы единолично ей воспользоваться?
– А-ам!
– выдохнула толпа.
– А не единолично?
Толпа замерла в ожидании мудрого слова.
– А ежели человек не для себя, а ради символа старается?
– вопросил Вождь.
– Тогда как?
– Какого-такого символа?
– осторожно поинтересовались из толпы.
– Вот он, великий символ мужества!
– провозгласил Вождь. И указал на Парфена, точнее, на наиболее выдающуюся его часть.
И орки, образовавшие вокруг карачунов оскаленное кольцо, дружно выдохнули:
– Урукхай!
Великий Орк, до этого пребывавший в состоянии легкого алкогольного ступора встрепенулся и проревел:
– Урукхай форевер!
– Такой человек в ночь урукхая неподсуден никому!
– продолжал Вождь.
– Но на следующий день он должен быть изловлен, приготовлен со всем тщанием, и подан на стол, согласно древним обычаям. А пока пусть ест, пьет и веселится! Я сказал!