Гоблины в России
Шрифт:
Так произошла первая встреча гоблинов и братцев, и произошла она на далеком острове, тамбуре между Междуземьем и нашим, таким неромантичным миром.. А где еще, по-вашему, она могла произойти? И случилось это, примерно за сутки до похищения Сенькой-горлумом раритетных челюстей Великого Орка.
Тем временем, "Кадиллак" с принарядившимися в соответствии с местной модой братцами, выбрался из курортного городка, миновал пальмовую рощицу и устремился к красноватым холмам, у подножья одного из которых и располагался загородный ночной клуб "Урукхай".
В клубе кипела работа. Еще бы! До наступления темноты, требовалось убрать с эстрады бутылку Клейна, с засевшим в ней поэтом, который, ухитрился-таки преобразовать шампанское с абсентом в эфирный аналог алкоголя. Теперь, крепко вдохновившийся Санёк держал одностороннюю круговую оборону, пугая гоблинов-рабочих, а заодно и прочий обслуживающий персонал клуба невнятными пророчествами. Исключение делалось для особ женского пола, которые из свойственного им любопытства спустились из своих комнат, посмотреть, что такое интересное происходит внизу. Полуодетым эльфийкам, оркессам и прочим дамам поэт немедленно предлагал порезвиться в эфире и приглашал в гости к себе в бутылку.
– Сейчас я этих задранцев налажу, и мы с тобой, цыпуля, завертим бутылочку!
– орал Санёк.
Всем прочим он обещал скорую и бесславную погибель на свалке истории.
– Санек, кончай разоряться!
– обратился к нему Иван-солдат.
– Ты своими воплями всю клиентуру распугаешь?
– Ба!
– заорал Санёк.
– И вы тут ребята! А где же мой кореш Бугивуг?
– Гараж остался сторожить, - объяснил Даниил-мастак.
– Тебе как здесь, не скучно? Не надоело, в смысле?
– Да как сказать, - отозвался поэт из бутылки.
– С одной стороны, тут у меня, вроде, аудитория имеется, а с другой стороны, не та это аудитория, которая достойна настоящего поэта. Плохо, понимаешь, внемлют. Больше жрут и девок лапают. Одно слово, дикари, вроде новых русских. Да еще все время требуют, чтобы я спел про харю.
– Ну и спел бы им про харю, - сказал Иван.
– Чего тебе жалко что-ли? Публику требуется уважить.
– Да сколько можно про харю-то петь!
– возмутился поэт.
– Все про харю, да про харю. Так настоящая поэзия и гибнет, одни хари остаются.
– А что это за песня такая, про харю?
– заинтересовался Василий.
– Я много песен знаю, а про харю - ни одной. Может, споешь, так сказать, в порядке обмена опытом?
– И ты туда же!
– горько воскликнул поэт, и противным тоненьким голосом заорал:
"Харю набила, харю набила, харю набила сорок семь раз!..."
– Достаточно, - поспешно замахал руками музыкально чувствительный Василий, - про то, что было дальше, я знаю..."
– Вот-вот!
– поэт хлюпнул чем-то в своей бутылке, а потом сказал:
– Поэт должен петь светло и яростно. Или наоборот, мрачно и величественно. А в этом гадюшнике настоящей поэзии не понимают. Сами они хари набитые!
– А давай мы тебя отсюда заберем, - хитро сощурился Даниил.
– Ты ведь не против?
– Да...
– замялся поэт, - В общем... Харя, она харей, да только климат здесь уж больно хороший, опять же, какая ни есть, а публика, а у вас в гараже и такой нет. Я уже перерос провинцию в творческом смысле, так что.... В общем, извини, браток, буду мучаться здесь. Авось через лет пятьдесят аборигены меня оценят, эволюционируют или просто привыкнут...
– Так мы тебя отсюда никуда забирать не собираемся, - успокоил его Даниил.
– Просто переедешь в отдельный офис, так сказать. Секретаршу тебе дадут, чтобы стихи записывала, или даже двух. Каждый год книгу будут издавать, а если поднапряжешься, то и каждый месяц. В общем, оракулом работать пойдешь?
Поэт помолчал немного, вспоминая, что ему известно о профессии оракула, потом осторожно спросил:
– А эти, секретарши, то есть, пифии, они же с когтями?
– Все секретарши с когтями, - успокоил его Василий.
– А вообще-то, ты, наверное, пифий с гарпиями перепутал. Вот, например, Кассандра, она, говорят, была очень даже ничего брюнеточка... или Бакбюк.
– Мне надо, чтобы секретарш, то есть, пифий, было три, - сказал уже почти согласный поэт.
– Блондинка, брюнетка и рыженькая. Как у Джубала Харшоу. А, кроме того, я собираюсь работать в три смены. И еще музу...
– Должность музы может выполнять какая-нибудь секретарша, - посоветовал Иван.
– А то, знаешь, если их слишком много, то так на одних колготках да прокладках разориться можно, не говоря уже обо всем остальном. Да и перессорятся твои музы с пифиями, что тогда делать будешь?
– Ладно, насчет секретарш я потом лично разберусь, - сказал Санек.
– В общем, братцы, считайте, что вы меня уговорили. Только, чтобы с каждого печатного экземпляра мне причиталось не меньше семи процентов, лады?
– Лады!
– сказал невесть откуда появившийся Абдулла.
– Договорились. А теперь мы тебя переедем на новое место.
– Ладно уж, грузите меня, только кантуйте поосторожней, - милостиво согласился Санек-оракул.
– Прощайте, друзья, вот теперь я и в самом деле ухожу!
И запел:
"Там, где ходит ветер спать,
Там, тра-та-та та-а-а-а-ам,
Там, там ходит ветер спать,
Трам, там та-та там..."
Грузчики-гоблины ловко сковырнули поэта с эстрады, положили бутылку Клейна на бок, поволокли к выходу, умело погрузили на трейлер и увезли. И долго еще над горами и равнинами Междуземья разносилось пронзительное, полное неистовой веры в лучшее будущее этого мира, пение:
"Дзивный естем свят..."
Все-таки, Санек был настоящим поэтом!
– Может быть зря мы так с ним?
– сказал погрустневший Василий.
– Ничего личного, просто бизнес, - пожал плечами Даниил. И Абдулла согласно кивнул.